Но ведь собственность — родная сестра достатка, который всегда являлся символом стабильного положения семьи, народа, государства. Так было и при большевиках. Достаток продолжал играть роль витрины семейного благополучия. Мужчина в обществе неизбежно оценивался своей способностью содержать семью, обеспечить достаток и материальную независимость семьи от любых жизненных перемен. И. Таким образом, война с собственностью стала формой социального лицемерия.
Никому из мыслителей идеологического реализма не пришло в голову, что сдерживать естественные человеческие инстинкты — это все равно, что бороться с ветром при помощи мочевой струи. Труд не только неблагодарный, но в какой-то степени даже опасный. Если большевикам и удалось искоренить категории «богатый» и «бедный», то им на смену пришли «обеспеченный» — «необеспеченный», что в сущности являлось тем же самым. Попытки сделать собственность коллективной реально удались разве что в сельском хозяйстве. Правда, для этого пришлось сперва уничтожить житную, ситцевую, дородную русскую деревню. Истребить ее костяк, подпустить к ней голод и разруху и уж тогда насильно сколотить колхозы. Из уцелевших.
Вся эта эйфория коллективизма на поверку гроша ломанного не стоила. Народ боязливо уважал то, что стояло за понятием «наше», но и никого не подпускал к тому, что скрывалось за понятием «моё».
Потому с полной уверенностью можно считать частную собственность не только допустимой к социализму, но и необходимым фактором социальной устойчивости. Проблема же состоит в силовом регулировании отношений между богатыми и бедными. То есть в том, чтобы не разводить эти понятия, увеличивая разницу между их представителями в обществе, а, напротив, сближать эти крайности. Например, с помощью сдерживания скачкообразного обогащения одних и частичного содержания других за счет государственной казны.
При всей порочности буржуазной морали есть идеи ею созданные и особо почитаемые, целесообразность которых вряд ли стоит оспаривать. «Бедным быть стыдно!» — одна из таких идей.
Социализм — это концентрация духовных и физических сил общества в одном идейном направлении. Социализм может быть штурмовым, интенсивным. Для этого используются жесткие меры принуждения. Такая форма долго не существует. Здесь повторяются законы спринтерского и стайерского бега. Как правило, дистанция штурмового социализма прямо пропорциональна длине жизни диктатора.
На смену ей приходит процессуальный социализм. Принцип этого социализма: «Следовать революционным традициям». Чувствуете разницу? Не создавать революцию, а всего лишь следовать ее традициям.
Гражданский социализм можно было бы назвать общественным, ибо он строится не сверху, по воле «передового отряда», а снизу, никем не принуждаемый. Гражданский социализм есть детище организованного общественного сознания. Он сам выдвигает политических лидеров и элементарно низвергает их, если они демонстрируют свое несоответствие общественной идее.
Полная его противоположность — социалистическая диктатура. Здесь Идея опускается сверху вниз. Чем дальше от вершины — тем ниже уровень посвящения. Таким образом, общенародный уровень, как самый низший, вообще не является посвященным. Его просто заставляют свято верить, поддерживая эту веру примитивными формами пропаганды и устрашением.
Гражданский социализм, в отличие от диктатуры, может существовать тысячелетиями, то затухая, то разгораясь с новой силой. Кстати сказать, на уровне первичных материй именно социализму соответствует сакральное соединение двух стихий — Неба и Огня. То есть Идеи и Движения.
Вполне естественно, что диктатура куда менее почитаема среди свободолюбивой части населения. Это те самые общественные слои, на которых базируется гражданский социализм. Они не любят, когда им что-то навязывают сверху, ограничивая их собственные идейные способности. Более того, следуя древнейшему инстинкту человеческой общины, эти слои привыкли сами подбирать себе правителя, а если уж быть абсолютно точным — то подбирать дирижера своей социальной идее. Именно это и понимается им как демократия. Конфликт между лидером и обществом гражданского социализма вовсе не является переходом на форму социалистической диктатуры. Для этой формы необходимо наличие глобальной социалистической Идее, а демократические лидеры, как правило, абсолютно безыдейны. За идею здесь понимается политическая программа партий. То есть, пропагандистские поделки на злобу дня.