Аня вздохнула, продолжая рассматривать несчастную и такую глупую Людмилу.
— Так спроси у него напрямую.
— Я спросила, он рассердился, начал кричать, ругаться. Выгнал меня.
Люда снова заплакала, пряча лицо в ладонях. На ее запястьях и шее Аня заметила синяки, присела рядом, утешая, погладила Людмилу по плечам, показывая этим свое сочувствие. Она совершенно не понимала, как вообще можно было связаться с Тимуром Татариновым, будь он хоть самым богатым и последним мужчиной в городе, а еще терпеть от него такое отношение.
— Люда, разве ты не видишь, что он тебя только использует. Я, конечно, не знаю, что у вас там за отношения, но твои слезы и синяки говорят о многом.
Люда притихла, замерла, убрала руки с лица и пристально, как-то странно посмотрела на Аню.
— Конечно, ты не знаешь, какие у нас отношения, а говоришь что попало.
— Да ты посмотри на себя, разве от нормальных мужиков рыдают постоянно? Разве после них приходят с синяками? Зачем тебе такие отношения?
— А вот это — не твое дело! — слезы вмиг высохли, Людмила с каким-то лихорадочным блеском в глазах смотрела на девушку, плотно поджав губы. — Ты просто завидуешь мне. Завидуешь, что Тимур со мной.
— Люд, ты, вообще, нормальная?
Аня принюхалась, может, Люда пьяна и поэтому несет чушь, но алкоголем не пахло. Она встала, отошла чуть назад.
— Как я сама не замечала раньше, еще тогда, в клубе, ты точно положила на него глаз. Мне Тимур сам говорил, что ты предлагала ему уединиться в ту ночь, но я не поверила, а теперь вижу, зря.
— Что такое ты говоришь?
— А вот то и говорю, что ты завидуешь мне, что у меня крутой мужик, а твой тебя бросил. Да, да, я все знаю о тебе и Молотове. Попользовался и бросил, как тот, твой первый.
У Ани по спине прошел ледяной холод. Стало сразу нехорошо, она еще не могла понять отчего: от ядовитых слов Людмилы или от самого факта случившегося, и ее на самом деле бросили. Слово обидное, но ей уже давно не семнадцать, она не будет так остро реагировать на все это.
— Кто? Кто тебе это сказал? — чуть хриплым голосом.
— Что ты больше не нужна Молоту? Тимур и сказал. А ты думала, что на такую милую мордашку поведется крутой мужик?
— Нет, я ничего не думала.
Не говоря больше ни слова, Аня уходит, оставляя Людмилу наедине со своей ненавистью и той правдой, которую ей сказали, а она так охотно поверила. Хочется уйти далеко, побыть одной, никого не видеть и не слышать. Хочется разобраться в себе, разложить все по полочкам, унять эмоции, но уйти не получается, надо работать.
Весь день словно в каком-то ступоре, вся работа идет чисто на автомате. Почему ее так зацепили те слова? Именно то, что ей воспользовались, как всегда пророчила мать? Или потому, что Артем на самом деле ее бросил? Ведь сама решила, слишком много причин им не быть вместе. Надо расставаться и как можно быстрее, чтобы было не так больно, хотя уже очень больно.
Людмилу она больше не видела, та отпросилась, ее отпустили, лишь бы не слушать ее истерики. Домой возвращалась поздно, было прохладно, но Аня этого не замечала, шла в расстегнутой нараспашку курточке. Холодный ветер бил по лицу, охлаждая и приводя в себя. Она не увидела Артема, что стоял в тени деревьев, он не успел к ней подойти, как девушку позвали, Аня резко обернулась.
— Анна, добрый вечер.
Мадам Жданова, как всегда элегантна и собрана, словно ведьма из сказки, неожиданно возникла рядом. Безупречно сидящий черный костюм, маленькая сумочка в руках. Бледная кожа лица и тщательно замазанные синие круги под глазами выдавали ее болезненный вид. Она видит эту женщину третий раз в жизни, а к ней уже стойкая неприязнь.
— Если вы здесь, он явно не добрый.
— Ну, что вы, мы просто разговариваем, надеюсь, придем к общему решению.
— Просто разговариваем? Скажете, что представитель органов опеки, посетивший нас с сыном недавно, не ваших рук дело?
— Нет, я не понимаю, о чем вы.
Во взгляде Светланы Альбертовны отразилось непонимание, но Аня не поверила, что это не ее рук дело. Хотя, это вполне может быть ее мать, сейчас не поймешь, откуда ждать удара или предательства.
— Что вы хотите на этот раз? — Аня говорит устало и холодно.
— Я считаю, что имею право принимать участие в воспитании своего внука. Я хочу принимать в нем участие.
— Я вам уже объясняла и объясню еще, что нет. Ни вы, ни кто-либо, носящий фамилию Ждановых, никогда не будет принимать участие в жизни, а уж тем более в воспитании моего сына.
— Значит, по-хорошему вы не хотите? А я считала вас умной женщиной, Анна.
— Если бы я была умной, я бы не сказала вам десять лет назад, что забеременела от вашего сына.