Улыбка Аннабел стала откровенно насмешливой.
— Сумасшедший дом находится там же, где и раньше, — сказала она, мило улыбаясь. — Мы можем предложить вам смирительную рубашку, если, конечно, у вас нет с собой своей персональной.
— Ну, все-таки я получу маленький знак радости по поводу моего возвращения!
Я схватил ее за руку, пытаясь оторвать от стула и привлечь к себе.
Даже лейтенант полиции порой рискует быть неверно понятым. Я намеревался всего лишь сорвать поцелуй, прежде чем она успеет прибегнуть к своему смертельному оружию — железной линейке, которая всегда лежит у нее под рукой. К тому же лейтенант полиции не экстрасенс, как он может предвидеть, что юбка зацепится за угол сиденья? В тот момент, когда я оторвал ее от стула, ткань резко натянулась, застежка лопнула и… короче, я выдернул ее из юбки.
Все произошло так быстро, что я не успел опомниться. Минутой раньше Аннабел сидела на стуле в строгой черной юбке и белой блузке, а теперь она стояла передо мной в крошечных белых трусиках, полностью покрытых надписями: «Лапы прочь!», «Охота запрещена», «Не настаивайте! Вы ничего от меня не получите!», «Вы ничего не увидите!», «Внимание! Запретный плод!». По мере того как я читал, выражение ужаса на лице Аннабел сменилось яростью.
— Скотина! — в бешенстве закричала она и вдруг выбросила вперед правую ногу, так что острый кончик туфли с силой ударил меня по бедру.
Боль пронзила меня, нога подогнулась, я простонал:
— Моя больная нога!
— Так вам и надо! — с триумфом воскликнула она, и глаза ее вспыхнули. Потом она опустила голову, посмотрела на себя, вскрикнула от ужаса, схватила юбку и с быстротой ветра устремилась в дамский туалет. Мой взгляд на лету схватил последнюю надпись, которая проходила по ее соблазнительным округлостям: «Грязный тип!»
Я с трудом поднялся на ноги и, отчаянно хромая, поплелся в кабинет шерифа.
Лейверс сидел в своем кресле и неодобрительно смотрел на меня.
— Я только что спрашивал себя, с какой стати моя секретарша так орет в девять утра, — пробурчал он. — Теперь ответ ясен: вернулся Уилер!
— Спасибо за теплый прием, сэр, — с чувством сказал я.
Он обнажил в улыбке зубы, что сделало его похожим на доисторическое чудовище, исчезнувшее, к счастью, миллионы лет назад.
— Правильнее было сказать: наконец-то вернулся Уилер, — проворчал он. — Вы, надеюсь, понимаете, что я не поверил тем сказкам, которые мне скармливал ваш врач: что вам нужна еще неделя отдыха после двух недель в больнице.
— Конечно нет, сэр, — храбро улыбнулся я, стараясь сдержать крик боли.
— Так что же теперь? — брюзгливо спросил он.
— Ничего, сэр, — ответил я, сжав зубы. — Маленький рецидив. Еще пара недель на больничной койке, и все будет в порядке.
— Так!
Он сердито сунул в рот сигару, чиркнул спичкой, и в его глазах загорелось нехорошее пламя. У меня возникло неприятное ощущение, что он внутренне отождествляет меня с Жанной д’Арк мужского пола.
— Послезавтра суд, — внезапно сказал он.
— Уже? — удивился я.
— Обвинение Лукасу было предъявлено через сорок восемь часов после ареста, — проворчал он. — Я поспешил передать дело в суд, потому что практически нет улик. Странно, но адвокат Лукаса совершенно не возражал.
— Почему вы говорите, что нет доказательств его вины?
— С того самого вечера, когда Полник привел его сюда, Лукас не открыл рта, — с горечью объяснил Лейверс. — С кражей драгоценностей мы не продвинулись ни на шаг, и вообще за время вашего отсутствия не случилось ничего нового. Дэна Гэроу мы тоже не нашли. Я надеюсь только на то, что Лукас, услышав обвинительное заключение, сам выложит все.
— А как насчет стрельбы Лукаса в офицера полиции?
Лейверс немного подобрел.
— Пули, которые извлекли из потолка на лестнице и из вашей ноги, идентичны тем, какими был убит Сэм Флетчер. Все они были выпущены из одного оружия — пистолета, из которого вас ранил Лукас.
— А убийство ночного сторожа?
Лейверс опять погрузился в мрачное уныние и пробормотал:
— Он убит из другого оружия: видимо, Лукас после этого обзавелся новой пушкой. Значит, мы не сможем привязать его к краже драгоценностей. Как я говорил, если я и поторопился с судом, то только потому, что нет оснований для обвинения.
— А кто будет защищать Лукаса?
— Крэнстон! — сухо ответил Лейверс. — Это будет стоить Лукасу целого состояния, ведь это самый знаменитый адвокат на всем Западе.
— Генри Крэнстон! — задумчиво повторил я. — Если память мне не изменяет, он ни перед чем не отступит, только бы выиграть дело.