— Благодарю, ваша честь! — Крэнстон удовлетворенно кивнул, потом снова повернулся ко мне. — Лейтенант, как вы определите отношение к вам миссис Флетчер?
— Как неприязненное.
— Почему?
— Я полагаю, ее возмущали мои попытки сделать мужа изобличающим свидетелем, — ответил я осторожно.
— Она сохраняла эту неприязнь на протяжении всех шести визитов в ее квартиру?
— Протест! — злобно выкрикнул Левин. — Это была квартира ее мужа, и визиты наносились ему.
— Протест принят! — Судья Клебан сердито посмотрел на Крэнстона. — Вы ведь все понимаете, адвокат!
— Я прошу прощения у суда, — смиренно произнес Крэнстон. — Миссис Флетчер продолжала испытывать эту неприязнь во время ваших визитов к ним, лейтенант?
— Да, сэр.
— В день убийства вы снова пришли в их квартиру, на сей раз, чтобы сообщить ей о смерти мужа?
— Да, верно.
— В котором часу это было?
— Около полуночи.
— Послушайте, лейтенант, — сказал он добродушно, — человек вашей профессии должен быть более точен.
— Скажем, от одиннадцати пятидесяти пяти до двенадцати, — проворчал я.
— В котором часу в квартиру пришел обвиняемый?
— В час пятнадцать, — сказал я. — Я помню, что посмотрел на часы, когда зазвонил телефон: было час десять, и минут через пять, не больше, он пришел.
— Таким образом, час десять минут вы оставались наедине с миссис Флетчер?
— Да.
— Но она уже знала о смерти мужа, потому что Мандел как раз перед вашим приходом позвонил и сообщил ей об этом.
— Какова была ее реакция, когда она вас увидела?
— Она упрекнула меня в смерти мужа.
— Итак, несмотря на то, что у вас не было никаких причин там задерживаться, так как миссис Флетчер уже была в курсе дела, и несмотря на ее неприязнь к вам — ведь она считала вас виновником, смерти мужа, — вы тем не менее в течение часа и десяти минут оставались в квартире наедине с ней. Так, лейтенант?
— Она беспокоилась, боялась, что…
— Вот-вот! Вы пытались убедить миссис Флетчер, что Лукас убил ее мужа и непременно постарается убить ее саму. И она, конечно, «поверила» вам, лейтенант! — Его голос звучал издевательски. — Я думаю, что это пока все… пока. — Он повернулся к судье. — Ваша честь, я хотел бы вызвать этого свидетеля еще раз, на следующей стадии процесса, как заявленного заранее свидетеля защиты.
— Очень хорошо, мистер Крэнстон. — Судья Клебан кивнул, потом перевел взгляд на обвинителя. — У вас нет встречных вопросов, мистер Левин?
— Есть, ваша честь, благодарю вас. — Левин встал, оперся руками о стол и внимательно посмотрел на меня. — Скажите, вы по собственной инициативе пошли к миссис Флетчер, чтобы сообщить ей о смерти мужа?
— Нет, господин помощник прокурора, — с признательностью ответил я.
— Чья это была идея?
— Шериф приказал мне сделать это.
— Благодарю, лейтенант. Это все.
Левин сел, довольный собой.
Я бросил быстрый взгляд на толстую женщину, которую заметил среди присяжных еще вчера, и увидел, что она внимательно рассматривает меня, кривя влажные губы в нерешительной усмешке.
Левин встал.
— Ваша честь, присяжные устали.
— Ну что же, самое время для ленча, — сказал судья Клебан. — Объявляется перерыв.
Глава 11
Крэнстон приплясывал на носках, как боксер, ожидающий в своем углу сигнала, чтобы устремиться на ринг.
— Защита намерена доказать, что обвиняемый невиновен в убийстве и сам является жертвой преступной махинации. Махинации столь гнусной, дамы и господа, что за время своей долгой карьеры адвоката я еще ни разу не встречал подобной! — Он слегка наклонил голову. — Я благодарю вас за внимание.
Потом он вернулся за свой стол. Я посмотрел на Эда Левина: он так и сидел, разинув рот.
— О чем это он говорит, черт возьми? — прошептал я.
Он покачал головой и сдавленно прошептал:
— Представления не имею!
— Вызовите вашего первого свидетеля, — сказал судья Клебан.
— Защита вызывает Герберта Мандела, — ровным тоном возгласил Крэнстон.
Высокий худой мужчина поднялся на трибуну и принес присягу. Затем он сел, оглядывая зал через толстые стекла своих квадратных очков. Эти очки вместе с густыми седыми волосами придавали ему вид симпатичного добродушного обывателя, а если бы ему еще прикрепили большую бороду, он стал бы похож на Деда Мороза.
— Пожалуйста, назовите свое имя, — вежливо обратился к нему Крэнстон.
— Герберт Мандел.