Вот и вся история, и я не намерен даже пытаться ее объяснить – и не ждите. Потому что закончиться она должна не ответами, а вопросами – вопросами, ответить на которые может только сама природа. Ну, или невероятная сказка, которую рассказал мне тем нью-йоркским утром Кларк Лэндон.
Можно ли считать ее буквальной правдой? Действительно ли Лэндон, Тревис и Скил проникли в ту ледяную гору на самой макушке мира и нашли там средоточие разума нашей планеты, телом котором служит вся Земля? Возможно ли, чтобы страшные землетрясения терзали ее в течение двух лет только потому, что Лэндон напал на этот самый земной разум? То, что землетрясения преследовали Лэндона, в точности соответствуя его маршрутам – неоспоримый факт. Было ли это такое причудливое совпадение или осознанные телодвижения Земли, посредством которых ее сознание пыталось свести счеты с Лэндоном, непонятно, и мнений на этот счет может быть много.
Что же до того, последнего землетрясения в Гватемале, когда Лэндон призвал разум земли прекратить геноцид и бросился в разверзшуюся пропасть… Сам он, несомненно, считал, что послужил причиной бесчисленных смертей и разрушения ни в чем не повинных городов – только потому, что продолжал жить, а значит, остановить побоище и удовлетворить жажду мести может, лишь пожертвовав собой. И снова неоспоримый факт заключается в том, что как только Лэндон бросился в ту расселину, землетрясения прекратились – не только в Гватемале, но и по всей земле. Было ли это просто-напросто еще одно совпадение? Или самопожертвование американского ученого было не напрасным?
Именно такими вопросами – а вовсе не ответами на них – эта история и должна закончиться. Кто знает, действительно ли где-то в пещере на крайнем севере пребывает яйцо живого света, которое Лэндон окрестил земным разумом, и действительно ли мы, искренне считающие себя властелинами мира, суть всего лишь колония микроскопических паразитов, обитающих на живом теле планеты… возможно, мы никогда не сумеем ответить на этот вопрос, и так, наверное, будет лучше – для всех.
Несбывшееся
Клыками клятыми Несбывшееся точит Души негодный монумент. Боддлер[3]
I
Грэхем даже не мечтал о том, что отопрёт дверь в бесчисленные незнаемые миры.
Возможности, которые открывал эксперимент, он осознал не сразу - Грэхем не принадлежал к учёным, жаждущим сенсаций. Он был терпеливым психологом и изучал влияние определённой разновидности слабых электромагнитных вибраций на сознание.
Иллюстрация LEE BROWN COYE
Седеющий, усталый, сутулый мужчина сорока лет, он месяцами подвергал животных воздействию своего луча. И однажды вдруг понял, какой необычайный потенциал таит в себе этот луч.
Грэхем сказал Харкеру, молодому физиологу, своему лучшему другу из Нью-Йоркского фонда научных исследований:
- При помощи этого луча я мог бы войти в другой мир!
Харкер с недоумением, но пристально изучал собранный Грэхемом аппарат — неуклюжую штуковину, чуть напоминавшую поисковый прожектор с кварцевой линзой.
- В другой мир? Не понимаю. Я так понял, ты говорил о том. что луч просто выталкивает сознание животного из его тела - каким-то образом.
Грэхем кивнул.
- Именно так. Сознание, как ты знаешь, нематериально.
Это сплетение электрических токов, некий электрический узор, который обитает в мозге, но может быть выдворен оттуда, если воздействовать на него должным образом... Что и делает мой луч. Он выбивает этот электрический узор за пределы мозга, и за пределы трёхмерной вселенной — тоже. Харкер, я уверен, что он выталкивает сознание на одну из других Земель!
Коллега бросил на него совсем уже недоумённый взгляд.
- Другие Земли? О чём ты?
Грэхем объяснил:
- Это базовая теория современной физики: наша Земля - лишь одна из бесчисленных несбышиихся Земель... Вообрази: метеорит уничтожил на юной Земле первую амёбу. Сегодня в нашем мире не было бы жизни. Вообрази, что Чингиз- хан покорил Европу. Сегодня Европа была бы монгольским континентом... Таковы параллельные миры. Современная физика утверждает, что все эти Земли существуют так же, как существует наша Земля, что всё это — разные ответвления дороги Времени, отделённые от нашего мира внепространственной бездной... Материя не может попасть из одного ответвления в другое, с нашей Земли — на параллельную. Но сознание — не материя. Сознание перенести через бездну на какую-нибудь несбывшуюся Землю, если приложить правильную силу. Мой луч, я уверен, делает с сознаниями подопытных животных именно это.
Харкер смотрел на него с недоверием.
- И сознание животного возвращается потом в его тело?
Грэхем кивнул.
- Возвращается, как только вытолкнувший его луч исчезает.
Коллега покачал головой.
- Фантастическая теория! И доказать её невозможно.
- Если в эти несбывшиеся миры перенести сознание — сказал Грэхем задумчиво, — он вспомнит о том, что с ним произошло.
Харкер засмеялся.
— Скажешь тоже! Кто в здравом уме позволит проделать с собой что-то подобное?
— Неужто мир образца 1948 года столь беспечален, - воскликнул Грэхем с горечью в голосе, - что никто не захочет его покинуть?
Этот вопрос терзал его до вечера, когда он наконец запер лабораторию и вышел в морозную зимнюю ночь.
Лязг и дребезг Нью-Йорка, орды усталых, жалких, бодрящихся людей, спешащих домой в холодных ветреных сумерках, небоскрёбы, призрачными замками проступающие во мгле, - всё это как никогда раньше наводило на Грэхема уныние.
Когда он переступил порог дома, крохотная квартирка была темна - такой она встречала его восемь долгих лет. Грэхем уныло протащился по сиротливой комнате и зажёг лампу.
Он просидел в маленькой луже света несколько часов, размышляя об удивительных перспективах своего открытия.
Его мысли снова и снова возвращались к тому, что он сказал Харкеру о возможностях луча.
«Если в эти несбывшиеся миры перенести сознание человека...»
Почему бы тебе не сделать это самому? Не перенестись через пропасть в несбывшиеся миры?
Он был уверен, что у него получится. Луч сделает с ним то же, что делал с животными: вытолкнет его сознание на параллельную Землю.
Почему бы и нет? Разве этот мир, эта Земля настолько к нему добра, что он должен бояться её покинуть?
Грэхем поднял глаза на фотографию, смотревшую на него из полумрака поверх лампы, и сердце зашлось старой болью. В другом мире, на другой Земле Эдит не умерла... или же он её не повстречал, не полюбил, не потерял - и не обречён на серое одиночество до конца своих дней.
Разве боль его жизни - исключение? Он знал, что это не так. Его знакомые по большей части, как говорил Торо, прозябали в тихом отчаянии*, освещаемом лишь редкими золотыми моментами счастья.
Кто предпочёл бы параллельную Землю этому миру 1948 года? Миру, где миллионы медленно умирают от голода и равнодушия; где большинство пассивно, истощено и обозлено; где на горизонте маячит самая последняя, самая разрушительная война.
Разве любая из множества несбывшихся Земель не лучше измождённого, изборождённого войнами мира, в котором счастливы единицы - и который бездумно шагает к заключительной катастрофе?
Подойдя к окну, Грэхем взглянул на частокол небоскрёбов, словно сбившихся в кучу под покровом гнетущей зимней ночи.
Новое, внезапное волнение пело в его крови, вином растекаясь по жилам.
3
Строки из стихотворения Шарля Бодлера L`Irrepable (в переводе А. Эфрон - «Непоправимое») из сборника «Цветы зла*.