— Начинаем, — хлопнул в ладоши Линде и дал знак трубачам.
Зловещий звук труб утихомирил толпу. Подмастерье палача сдёрнул тёмный занавес, который до этого времени закрывал приговорённого. Толпа зевак завыла, а стражники, стоящие у основания помоста сплотили ряды.
Преступник поднялся с досок помоста. Он был высоким, плечистым человеком со смуглым лицом и слегка седеющими, длинными волосами. Сейчас его единственное одеяние состояло из серого, покаянного мешка с вырезанными отверстиями для головы и рук.
— Почтенный бургграф и вы, благородные горожане, — начал он сильным голосом, поскольку имел право последнего слова. — Глубоко скорблю вместе с вами по поводу смерти трёх женщин из Биаррица…
Его прервал недоброжелательный вой толпы, а какой-то камень промелькнул совсем рядом с его виском. Однако он не успел уклониться от другого, получил в лоб и упал на колени, протягивая руки к людям, как бы умоляя их о милосердии. Один из солдат тотчас подскочил и прикрыл его щитом. Стражники начали проталкиваться в сторону висельника, который кинул камнем. Часть людей покрикивала, чтобы убегал, часть пыталась его ловить, в результате возникли замешательство и гвалт. Бургграф фыркнул, раздражённо разводя руками.
— Всегда так, — пожаловался он. — Разве не лучше было провести всё в спокойствии, торжественно и с достоинством? Как думаете, магистр?
— Конечно, лучше, — засмеялся я. — Но толпа это всего лишь толпа. Сейчас успокоится.
Действительно, люди ведь ждали зрелища, а каждое замешательство только отдаляло завершающее развлечение.
— Магистр, — спросила Рита, склоняясь ко мне. — Можно спросить, почему почтенный бургграф вас так называет?
Вопрос был в высшей мере справедливым, поскольку я не носил в Биаррице служебного наряда — чёрного кафтана с вышитым серебром надломленным крестом, — а одевался как обычный горожанин.
— Поскольку Мордимер магистр веры и правосудия, а также знаток человеческих душ, — ответил за меня бургграф, с излишним, как на мой вкус, пафосом.
Я склонил голову.
— Всего лишь покорный слуга Божий, — объяснил я.
— Ин-кви-зи-тор, — угадала Рита. — Но, наверное, в Биаррице не по службе?
— Боже сохрани, — снова отозвался бургграф. — Он мой друг и приятный гость.
Я снова склонил голову.
— Это честь для меня, милостивый государь, — произнёс я. Тем временем, толпа успокоилась, а висельника, который бросил камень, поймали и отвели в сторону. Насколько я знал бургграфа, будет так жестоко выпорот, что в следующий раз крепко подумает, прежде чем начнёт поднимать дебош. Приговорённый встал с колен. У него было окровавленное лицо, которое он пытался вытереть рукой, но кровь без остановки текла со лба.
— Бога призываю в свидетели, я не виновен в этих смертях, — крикнул он. — Смилуйтесь, господин бургграф, во имя Господа, смилуйтесь! — Он протянул руки в сторону ложи, в которой мы сидели.
Бургграф с силой опёрся на подлокотники кресла и с немалым трудом встал на ноги.
— Делай своё дело, мастер малодобрый, — произнёс он установленную формулу, будто не услышав мольбы приговорённого.
Обрадованная толпа завыла, а приговорённый снова упал на колени и спрятал лицо в ладонях. Между его пальцев стекали струйки крови. Подмастерье палача подхватили его под руки и подвели под самую петлю. Вот только, на помосте не было самого палача!