— Его Преосвященство просит, — объявил он, и я заметил, что он меня с интересом разглядывает.
Я взглянул в ответ, но он тотчас отвёл глаза. Что ж, мало у кого есть охота играть с инквизитором в игру под названием «посмотрим, кто быстрее отведёт взгляд».
Служебные апартаменты епископа были устроены весьма скромно. В первой комнате находились полукруглый стол и шестнадцать мягких стульев. Здесь проходили все совещания в широком составе. Кстати говоря, проходили очень редко, так как епископ не выносил разговаривать в толпе и предпочитал короткие встречи вдвоём, самое большее втроём. А они проходили в другой комнате, где обретался огромный, палисандрового дерева письменный стол. Имел такую большую столешницу, что она могла стать палубой средней величины лодки. Епископ восседал у одного его конца (возле резных голов львов), а своих гостей сажал на другом конце. Ещё в комнате всего-то находилось два забитых бумагами секретера, тянущиеся через всю комнату полные книг полки, а также маленький застеклённый шкафчик, в котором блестели хрустальные бокалы и бутыль-две хорошего вина. Известно было, что епископ часто любил угощаться винцом, и порой ему бывало хлопотно выйти из канцелярии своими силами. — Здравствуй, Мордимер, — сказал он сердечно.
Я с облегчением увидел, что он сидит, удобно развалившись на стуле, а руки его не забинтованы. Это означало, что его сегодня не мучают ни геморрой, ни подагра, что сулило удачу всем жаждущим изложить ему свои просьбы. По улыбке и глазам я также понял, что у него нет ни похмелья, ни угрызений совести, связанных с питием (что также с ним, к сожалению, случалось и, кто знает, не было ли это хуже, чем приступы подагры). Перед Герсардом стояла до половины опорожнённая бутылка вина и бокал с остатками напитка, а сам епископ выглядел слегка навеселе. Вот, поймал удачу бедный Мордимер и попал в хорошее время.
— Что тебя привело? — Он широко размахнулся рукой, показывая, чтобы я садился, а я послушно присел на краешек стула. — Возьми бокал, — добавил он, махнув на этот раз другой рукой, — и налей себе. Дивное вино, — он слегка икнул. — Эти проклятые доктора говорят, что у меня язва, и я не должен пить, — он прервался, всматриваясь в меня проницательно. — А знаешь почему, Мордимер?
— Поскольку кислота, содержащаяся в вине, раздражает больной желудок? — подсказал я.
Ну-ну, неплохое предзнаменование. Если Его Преосвященство будет иметь букет болезней, состоящий из подагры, геморроя и язвы, то жизнь его работников станет несказанно плачевной.
— Именно, — огорчился он. — Точно так говорят. Ты разговаривал с ними?
— Нет, Ваше Преосвященство, — возразил я резче, чем хотел. — Анатомия и физиология, а также определённые навыки в лечении несложных недугов были частью моего образования.
— Несложных недугов, говоришь… Ну да, Мордимер, я забыл, какой ты учёный.
Ого, Его Преосвященство становился язвительным. Нехорошо. А я совершил непростительную ошибку, намекая, что язва является всего лишь несложным недугом. Когда уж ты научишься придворной жизни, бедный Мордимер? — спросил я сам себя.
— Велят мне пить такую гадость, — пожаловался епископ, на этот раз достаточно жалобным тоном. — Воняет, будто это блевотина, а на вкус, — он снова махнул рукой, — лучше не говорить.
— Посоветовал бы молоко, Ваше Преосвященство, — сказал я так мягко, как мог. — Как только почувствуете жжение, кубок свежего молока…
— Молока? — он посмотрел на меня с подозрением. — Издеваешься, Мордимер?
— Разве я посмел бы? — я быстро возразил. — Против изжоги, язвы и желудочных расстройств молоко лучше всего. Верьте мне, пожалуйста.
— Может и молоко, — он почесал подбородок. — Предпочитаю молоко, чем эту их отраву. А может… — Что-то опасно блеснуло в его глазах. — Может они хотят отравить своего епископа? Меч Господа, Его Преосвященство, по-видимому, был более пьян, чем я думал! Похоже, опорожнённая наполовину бутылка не была первой, что гостила сегодня на епископском столе.
— Никому нельзя верить Ваше Преосвященство, — сказал я, — кроме праведных мужей, таких как вы. Если Ваше Преосвященство отдаст приказ, велю разузнать о них.