— Знаю, — ответил я осторожно, ибо мы заходили в мутные воды.
— Ага, — произнёс он. — Личные счёты, — добавил, в конце концов. — Мелкие антипатии, скандальчики и отпихивание локтями. Хочешь допечь коллегу, Мордимер, а? Очень некрасиво, — рассмеялся он.
— Всегда с робостью восхищался остротой ума Вашего Преосвященства, — произнёс я, склоняя голову. — Но уверяю, это не единственная и даже не главная причина. Может комплимент не был изысканным, но, несмотря на это, епископ широко улыбнулся.
— Потому что я вас всех знаю, негодяи, — произнёс он добродушно. — Знаю, как свои пять пальцев. Только почему я должен платить за твои развлечения? Просветишь меня, мой дорогой Мордимер, относительно этого?
— Поскольку из Клоппенбурга не доложили о деле, — ответил я. — Я проверил последние рапорты и не нашёл ничего: ни о каком ребёнке, ни о каких стигматах. Однако же женщина утверждает, что Инквизиция занялась проблемой. Тогда почему не соизволили проинформировать об этом Ваше Преосвященство?
— Нехорошо, — сказал он, и его голос мне исключительно не понравился. — Беспорядок царит в Клоппенбурге, а? Так что, загляни к ним, Мордимер.
Он достал из ящика лист бумаги, придвинул к себе чернильницу, перо и что-то нацарапал.
— Явись за удостоверением и деньгами, — произнёс он. — Ты уж знаешь, куда, — он фыркнул отрывистым смешком. — С Богом, Мордимер.
Я встал и низко склонился.
— Нижайше благодарю Ваше Преосвященство, — сказал я. Он только махнул рукой.
— Молись, чтобы молоко мне помогло, — буркнул он и опорожнил бутылку в бокал. — Ну, убирайся, Мордимер, и оставь меня моим болезням.
Епископская канцелярия не славилась щедростью, а денег, полученных вашим покорным слугой, едва хватало на поездку. К счастью, как у всех инквизиторов, у меня было право на бесплатный ночлег и пропитание в каждом представительстве Инквизиции, поэтому я знал, что в Клоппенбурге мне не придётся тратить наличность на постоялый двор.
Верма Риксдорф посетила меня повторно днём после визита к Его Преосвященству. У неё были обведённые тёмными кругами и покрасневшие глаза, и она выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз.
— У меня для тебя хорошие новости, — сказал я. — Его Преосвященство дал согласие на мою поездку в Клоппенбург. Теперь нам остаётся определить сумму гонорара…
— Раз уж вы едете туда по службе, магистр… — она опустила взгляд и начала мять складки платья. Весь его низ был запачкан уже засохшей грязью.
— Могу ехать, но не должен, — сказал я не в ладах с правдой, поскольку сейчас ведь это была официальная командировка, и тяжко было бы объяснить епископу, что я хочу отказаться от задания, на которое сам напросился.
Но ведь я собирался вытряхнуть немного денег из вдовы торговца Жилы, ибо раз она была богата, то почему не могла поделиться этим богатством со мной? Тем более, что сама, как видно, имела небольшие запросы.
— Пятнадцати крон хватит? — несмело спросила она, всё время не поднимая глаз.
— Пятнадцать, — повторил я язвительно. — С кем, женщина, ты вообразила, разговариваешь, а? С нищим? — я повысил голос. — Если ждёшь моей помощи, то это будет тебе стоить пятьсот крон. — Я посмотрел на неё внимательно, чтобы увидеть, как она отреагирует на такую наглость. О чудо, на её лице не дрогнуло ни единого мускула. Неужели теперь она вела дела своего мужа и привыкла к торговым переговорам?
— У меня нет столько, — ответила она ещё тише. — Меня уверяли, что вы разумный человек, магистр.
— Разумный человек любит хорошо получать за работу, — ответил я. — Но раз нет, то нет. С Богом, Верма. Ах, как унизительны разговоры, что должен вести слуга Божий, дабы обеспечить себе денежек на мелкие расходы. Не буду вдаваться, любезные мои, в описание торгов со вдовой Риксдорф. Но в результате мы дошли до ста крон, поскольку она торговалась ловко, а я, во-первых, должен был ехать в Клоппенбург, а во-вторых, меня туда тянул равно профессиональный интерес, так и мотивы личного, скажем честно, характера. Что ж, в Клоппенбурге я некогда гостил проездом и за ужином встретил никого иного, как Витуса Майо, называемого некогда Мясник. Он был шефом местной Инквизиции, что означало не слишком интересную ссылку, ибо сложно представить, будто можно сделать карьеру в Клоппенбурге и обратить там на себя внимание начальства. Кем был Витус Майо? Кошмаром учеников Академии, любезные мои. Работая ассистентом наших преподавателей, он отличался необоснованной жестокостью, беспричинной недоброжелательностью и ошеломляющей глупостью. Он использовал своё положение, чтобы унижать тех, кто слабее, и издеваться над теми, кто младше. Поймите меня правильно. Академия Инквизиции это не то место, где чувствительные душонки должны переживать эстетические и интеллектуальные порывы, а преподаватели ходят среди учеников, вытирая им сопливые носы и слёзки в углах глаз. Академия это напряжённая учёба на грани человеческих возможностей, неустанная работа от рассвета до заката и жёсткая дисциплина. Академия это школа жизни, но Майо не хотел нас учить и готовить к профессии. Казалось, его единственным желанием является потакание собственным прихотям, а эти прихоти чаще всего значили глумление просто так. Бить нас он не мог, поскольку на это уполномочены были только инструкторы, да и то с согласия старших преподавателей (не даваемого, кстати говоря, слишком поспешно), но он находил много других способов, чтобы сильно задеть за живое своих «любимчиков». А ваш покорный слуга имел несчастье принадлежать к подобного рода любимчикам. Всё время, пока шла учёба, я мечтал, что когда уже стану выпускником Академии, отправлюсь с Витусом в укромное место и там с помощью кулака и палки научу его вежливости. Впрочем, позднее, под влиянием одного достойного сожаления события, моя мечта значительно заточилась. Однако за пару месяцев перед экзаменами моего гонителя отослали на стажировку в одно из местных отделений. Ну а потом желание мстить у меня прошло, оттеснённое множеством текущих дел. Но память о Витусе Майо, его поросячьих, злобных глазках, помеченных прыщами щёках и длинных бледных пальцах, которыми он обычно совершал безотчётные движения, будто кого-то душил или терзал, сопровождала меня даже в ночных кошмарах. Теперь же мне представился случай задеть за живое его. Как специальный посланник Его Преосвященства и лицензированный инквизитор из Хез-хезрона я имел несравнимо более высокое положение. А также право принять на себя командование в клоппенбургской Инквизиции, по крайней мере, в рамках порученного мне задания. А это значило очень многое, любезные мои. И я был уверен, что Витус впадёт в бешенство, когда увидит полномочия вашего покорного слуги. Что ж, старая поговорка гласила: Никогда не унижай тех, кто ниже тебя, ибо неизвестно, а не встретишь ли их, когда будешь падать. И вот инквизитору Майо вскоре предстояло убедиться в справедливости этих слов.