Много лет прошло с тех пор, когда Марбад воевал в последний раз. Как здорово оказалось скакать на таком прекрасном коне и сжимать рукоять меча Ульфшард!
Если бы рядом с ним в бой ехал Бьёрн, было бы еще лучше. Но если бы не Зигмар, этому сражению и вообще не бывать.
В последние мгновения ход военных действий кардинально переменился. Центр все еще держался благодаря прибывшей с Вольфгартом подмоге. Остготы и оставшиеся в живых тюринги закрепились там, дабы ослабить натиск врага, но запряженные вепрями колесницы все еще наносили удары по рядам союзников. Любой маневр армии Зигмара встречали и сводили на нет всё прибывающие бесчисленные полчища орков.
Люди смогли так долго держаться только благодаря храбрости и железу.
Но в конце концов жестокая арифметика войны возьмет свое — и армия людей будет разбита.
Вокруг отряда эндалов клубились облака пыли. Марбад отчаянно пытался отыскать среди водоворота схватки знамя короля унберогенов.
Старый воин вместе с отрядом Вороновых шлемов как раз искал какую-нибудь брешь в рядах врага, чтобы ударить туда, и тут увидел алое знамя, высоко взметнувшееся вверх. И держал его знаменосец с серебряной рукой.
Как только Марбад увидел стяг Зигмара, он тут же приказал воинам следовать за ним. Альдред попытался протестовать, но воля отца — закон, и потому Марбад вместе с лучшими своими воинами поспешил к правому флангу.
«…Когда ты увидишь серебряную руку с высоко поднятым алым стягом».
Тогда он спал или же так ему казалось? Двадцать лет назад рядом с его постелью в спальне Замка Ворона появилась старуха, вся в черном. Для него было загадкой, как она очутилась в его покоях, но вот она, тут как тут, и даже восседает на краю кровати.
— Кто ты? — вопросил король. — И как проникла сюда?
— Это не важно, Марбад, — отвечала седая карга. — А величают меня Ведьмой Брокенвалша. Мерзко, но пока что приходится носить эту кличку.
— Слышал о тебе, — сказал Марбад. — Имя твое — проклятие в землях унберогенов. Говорят, ты практикуешь темные искусства.
— Темные? — рассмеялась колдунья. — Нет, Марбад, если бы я их практиковала, то Зигмар был бы уже мертв.
— Зигмар? При чем тут сын Бьёрна?
— Для кого-то, может, я в самом деле проклятие, — продолжала ведьма, словно не замечая вопросов Марбада. — Но ты бы очень удивился, если узнал, как много людей в миг отчаяния ищут моей помощи.
— Мне от тебя ничего не нужно, — отрезал Марбад.
— Верно, — согласилась ведьма. — Зато мне кое-что надо от тебя.
— Что такая, как ты, может желать от меня?
— Священную клятву, Марбад, — отвечала старуха. — Поклянись в том, что, когда ты увидишь серебряную руку с высоко поднятым алым стягом, ты со всеми своими воинами поскачешь к Зигмару и поможешь ему.
— Не понимаю.
— Я не требую понимания, Марбад, мне нужна твоя клятва.
— А если я откажусь?
— Тогда погибнет раса людей и мир потонет в крови.
Марбад помолчал, ожидая, что слова старухи окажутся шуткой. Но она тоже молчала, и король понял, что ведьма говорит правду.
— А если я поклянусь?
— Тогда мир просуществует еще немного. И ты изменишь ход истории. Разве может человек желать большего?
Марбад улыбнулся, признавая лестность предложения. Причем чувствовал, что ведьма его не обманывает.
— Что ж, за это меня ждет слава?
— Да, ты прославишься, — кивнула ведьма.
— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь, — задумчиво произнес Марбад.
— Это правда. Потому что тебе это не понравится.
— Я сам буду судить, женщина! Говори.
— Как хочешь, — не стала упираться карга. — Верно, если ты выполнишь клятву, тебя ждет слава, но также и смерть.
Марбад сглотнул и сделал оберегающий знак. Сказал:
— Поделом тебя называют проклятием.
— Я стараюсь угодить всем и каждому.
Марбад хихикнул и заметил:
— Слава и возможность спасти мир! Смерть — невеликая цена за это.
— Так ты клянешься мне? — требовала ведьма.
— Да чтоб тебя! Я клянусь тебе в этом. Когда я увижу серебряную руку с высоко поднятым алым стягом, что бы это ни значило, я тут же вместе со всеми моими воинами поскачу на помощь Зигмару.
На следующее утро король эндалов проснулся хорошо отдохнувшим. О беседе с ведьмой у него остались лишь смутные воспоминания. Но стоило ему увидеть Пендрага, который высоко в небо вознес знамя Зигмара, как перед ним с невероятной ясностью встало воспоминание о событии двадцатилетней давности.