— Нет, — покачала головой Равенна. Она подошла к нему и взяла из его рук кубок с вином. — Пьяный сон не снимает усталости. Может, ты и уснешь, только утром не почувствуешь себя бодрее.
— Может, и нет. — Зигмар нагнулся и поцеловал ее в лоб. — Только без вина мысли не дают мне уснуть, кружат и кружат в голове, и я лежу всю ночь без сна.
— Тогда пойдем ко мне, Зигмар, — предложила Равенна. — Я помогу тебе уснуть, и утром ты проснешься новым человеком.
— Правда? И как же ты сотворишь это чудо? — спросил Зигмар, следуя за ней к выходу.
— Увидишь, — улыбнулась девушка.
Когда Зигмар откинулся на спину, тело его блестело от пота. Равенна положила руку ему на грудь, а ногой обвила бедро. Темные волосы разметались по убранной шкурами постели. Зигмар чувствовал аромат розового масла, которым она натерла кожу.
Огонь в очаге едва горел, но в комнате было тепло и комфортно.
Зигмар улыбнулся, чувствуя, как к нему подкрадывается приятная дремота. Вино и объятия Равенны успокоили тревоги и отогнали мирские заботы, казавшиеся теперь чем-то далеким.
Пальчики Равенны пробежали по его груди, и Зигмар погладил волосы цвета ночи, а между тем события прошлых дней уносило прочь, они переставали давить на него. Ему очень хотелось узнать об отце и воинах унберогенов, но, как любил говорить Эофорт, «если бы мысли были конями, то люди разучились бы ходить».
— О чем ты думаешь? — мечтательно шепнула Равенна.
— О сражении на севере, — ответил Зигмар и тут же вздрогнул, потому что Равенна ущипнула его.
А потом сложила руки у него на груди и оперлась подбородком на предплечье, с лукавой улыбкой глядя на него.
— И зачем ты это сделала? — поинтересовался Зигмар.
— Когда женщина спрашивает, о чем ты думаешь, на самом деле она не ждет честного ответа.
— Правда? А чего же она ждет?
— Она хочет, чтобы ей сказали, как она прекрасна и как сильно любима.
— Ах вот оно что! Почему же прямо не спросить об этом?
— Если приходится спрашивать прямо, то это совсем не то, — заметила Равенна.
— Но ты действительно прекрасна, — сказал Зигмар. — Нет никого красивее тебя на землях от западного океана до Краесветных гор. Я действительно тебя люблю, и ты знаешь об этом.
— Тогда скажи.
— Я тебя люблю. Всем сердцем.
— Вот и отлично, — улыбнулась Равенна. — Теперь мне лучше, а когда мне становится лучше… то и тебе лучше.
— Не будет ли эгоистично с моей стороны просто говорить тебе то, что ты хочешь услышать, чтобы мне самому потом стало лучше?
— Разве это имеет значение? — Голос Равенны стал тише, потому что веки ее уже слипались от усталости.
— Нет, — улыбнулся Зигмар. — Думаю, что нет. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
— Тогда расскажи мне о будущем.
— О будущем? Любовь моя, я не провидец.
— Да нет, просто расскажи, чего ты ждешь, — прошептала Равенна. — Не надо говорить о великих мечтах и Империи, просто расскажи о нас.
Зигмар крепче обнял Равенну и закрыл глаза.
— Ну так вот, — начал он. — Я стану королем, а ты будешь моей королевой, самой любимой женщиной на земле.
— В этом радужном будущем у нас будут дети? — тихонько пробормотала Равенна.
— Несомненно. В конце концов, нужен же королю наследник. Наши сыновья будут сильными и храбрыми, а дочери — почтительными и прелестными.
— И сколько же у нас будет детей?
— Столько, сколько захочешь ты, — пообещал Зигмар. — Среди унберогенов наследники Зигмара станут самыми красивыми, гордыми и отважными.
— А мы? — шепотом спросила Равенна. — Что ждет нас?
— Нас ждет счастливое мирное будущее, мы будем жить долго и счастливо, — ответил Зигмар.
По лицу Герреона текли слезы, и он чуть ли не бегом влетел во тьму Брокенвалша. Пришел конец прекрасным сапогам из мягчайшей лайковой кожи: в них через край хлынула вода вперемешку с черным илом. Все дальше и дальше он пробирался вглубь мрачного и унылого болота.
У самой земли клубился туман, Моррслиб заливала болота изумрудной зеленью призрачного света. В тумане плавали огоньки, похожие на горящие свечи, но даже в своем нынешнем состоянии Герреон понимал, что идти на этот свет не стоит.
В болотах Брокенвалша полно трупов тех, кого заманили болотные огни, завели на погибель в простиравшиеся вокруг Рейкдорфа топи.
Герреон вцепился в рукоять меча, и ярость разгорелась пуще прежнего, когда он представил себе Зигмара, предающегося разврату с сестрой в его собственном доме. Когда они заявились вдвоем, Герреон как раз точил меч, и ему пришлось улыбнуться, постараться сдержаться, чтобы не заколоть сына короля прямо там.