Я не могу пошевелиться. Мало того, что мое тело кажется очень тяжелым, я уверен, что мои руки и ноги онемели от долгого пребывания в одном и том же положении. Чувствую, что диван двигается, но я слишком измучен, чтобы пытаться понять, что делает Харли. Я слышу, как на кухне течет вода, и через несколько секунд чувствую теплую тряпку на своей груди и животе. Приоткрыв глаза, я вижу, как Харли сдерживает улыбку, вытирая меня.
— Ты злая, — устало бормочу я.
Она звонко смеется и чмокает меня в губы. Затем кладет тряпку на журнальный столик, который, к счастью, стеклянный, хватает меня за плечи и поднимает на колени. Затем она двигается за мной и развязывает свои узлы, позволяя мне освободить руки от рубашки. Я стону и разминаю плечи; они не в восторге от того, что их так долго сковывали.
Я медленно, но верно поправляю одежду. Я устал. Сажусь на диван, ссутулившись в углу и упираясь головой в подушку. Я закрываю глаза, потому что они слишком тяжелые, чтобы держать их открытыми. Слышу, как на кофейном столике звякает тарелка, а затем диван прогибается рядом со мной.
— Я принесла твой ужин, — говорит Харли.
— Ты ждешь, что я сейчас буду есть? — бормочу я.
Она хмыкает.
— Ты не обязан, но я умираю от голода, и все это слишком вкусно пахнет, чтобы пропасть.
Должно быть, я задремал, потому что в следующее мгновение Харли похлопывает меня по бедру, и я резко просыпаюсь. Сажусь, опираюсь локтями на колени и потираю лицо руками. Оглянувшись через плечо, я вижу, что Харли ухмыляется.
— Как долго я был в отключке? — спрашиваю.
— Около получаса, — отвечает она.
— Черт, извини. — Я вздыхаю.
Она пожимает плечами и самодовольно ухмыляется.
— Не могу сказать, что виню тебя.
Я смеюсь.
— Ты гордишься собой, не так ли?
Она смеется.
— Да, горжусь. Ты первый парень, которого я заставила уснуть.
Я улыбаюсь.
Она мило улыбается мне в ответ, и я чувствую, как внутри меня что-то сдвигается. Что-то глубоко в моем сердце, в моей душе. Что-то, к чему я не уверен, что готов. Что-то, с чем не знаю, справлюсь ли я.
— Может, нам вернуться к выбору шкафов? — тихо спрашиваю я.
Харли кивает мне.
— Конечно.
Харли
Нолан разогревает свой ужин и ест его, пока я помогаю ему выбрать шкафы и столешницы для кухни. Сейчас он выглядит очень сексуально. Совершенно растрепан. Он так и не надел свою рубашку, поэтому просто в своей майке и брюках без ремня. Я не могу не смотреть на него. Он великолепен. И сейчас я испытываю к нему столько чувств. Это заставляет меня нервничать, потому что я не знаю, о чем он думает и что чувствует. Насколько знаю, я просто еще одна зарубка на его кровати. Мне так не кажется, но что я могу знать? У меня никогда не было серьезных отношений, потому что все парни, с которыми я встречалась, всегда видели во мне одного из них или просто приятеля для траха. Никто из них никогда не хотел со мной ничего серьезного.
Нолан убирает наши тарелки, когда мы заканчиваем выбирать все для его кухни. Я поворачиваюсь на диване, чтобы понаблюдать за его спиной, пока он загружает посудомоечную машину и убирает оставшуюся лазанью в холодильник. Он закрывает холодильник и поворачивается ко мне. Потирает затылок, выглядя немного неловко. Он смотрится очень мило, когда ему неловко.
Он прочищает горло.
— Итак, я… я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти на открытие сезона? Я вроде как обязан пойти и подумал, что раз ты такая большая фанатка, то захочешь пойти со мной, — говорит он.
Я вскакиваю с дивана и впервые в жизни визжу, как девчонка.
— Ты что, шутишь? Да! Да! Я хочу пойти!
Я подбегаю к нему и обнимаю за шею.
— Спасибо! Спасибо! — взволнованно восклицаю я и несколько раз целую его в губы.
Нолан смеется.
— Не за что.
Я отступаю назад.
— О, Боже, мои папа и братья просто с ума сойдут, когда узнают!
Мое волнение быстро угасает, и я хмурюсь. Нолан замечает мою внезапную перемену и хмурит брови.
— Что случилось?
— Мои папа и братья умрут, чтобы попасть на открытие сезона. Можешь ли ты как-нибудь достать им билеты? — спрашиваю я, делая свое лучшее щенячье лицо.
Нолан кивает.
— Конечно, могу.
Я улыбаюсь ему.
— Спасибо, клянусь, в долгу не останусь, — мурлычу я и прижимаюсь к нему.
Он приподнимает бровь, и на его губах появляется небольшая улыбка.
— Ммм, мне нравится, как это звучит, — хмыкает он.
Звук открывающейся входной двери заставляет нас обоих повернуть головы и отстраниться друг от друга. Входит пожилой мужчина. Он немного кругловат в области живота, его волосы седые и редеют на макушке, а одет он в хороший костюм и галстук. Я много раз видела его лицо, когда росла, и сейчас, глядя на него, застываю в шоке.