В Вологду из-за границы от Тихомирнова пошла нелегальная пресса. «Литературу составляли, главным образом, тоненькие, оттого, что на папиросной бумаге, газ. “Социал-демократ”, “Голос социал-демократа” и редкие выпуски “Дневника Плеханова”... Действовали с размаху, т. е. не искали хорошего “буржуазного” адреса при присылке литературы, а просто просили адресовать на т. Мальцева. И стали получать по почте бандеролью, где во французскую газету или книгу была заклеена наша газета»35. Поддерживали связь и с коллегами-ссыльными из других мест Вологодчины. Из Сольвычегодска пришло письмо от недавнего соседа Сурина, который сообщал, что туда прибыл новый ссыльный по фамилии Сталин, которого местные социал-демократы называли «кавказский Ленин». С того письма Скрябин активно заинтересовался фигурой Сталина.
В советской литературе подчеркивалась большая роль Молотова в фактическом создании большевистской организации Вологды в 1911 году36. Выйти на вологодский рабочий класс, большинство из которого были железнодорожниками, удалось через одноглазого слесаря Рогова, проходившего в полицейских досье под кличкой «Кривой». Подключились к работе по налаживанию «Красного креста помощи политическим ссыльным и заключенным» вологодского каторжного централа.
Вконце 1910 года объявился Аросев: за границей у него кончились деньги, он вернулся на родину и был отловлен в Москве. Оттуда его - в расстроенных чувствах - отконвоировали обратно в Тотьму. Друзья вступили в переписку, похожую на сеанс психотерапии. Скрябин рассуждал о своем понимании смысла жизни, дружбы и долга: «Я, конечно, не утешение популяризирую, а соображаю на глаз, что вот, смотря из своего “далеко”, я думаю, тебе нельзя жалеть и задним числом сетовать на этапные муки. Даст Бог, оно еще не в первый и не в последний раз. Ты скажешь “не за понюх табаку’. Ну да ты не горюй, еще успеешь и понюхать табаку. Ты прав, очень-очень прав: наша дружеская среда тесно соединила друг С другом. Но наша дружба -твердый камень, и надо на этот камень всходить, чтобы дальше видеть, верней целиться, но не надо за камнем прятаться»37.
А прочитав по весне книжку Содди «Радий», Веча описывал могучий приток собственной энергии: «Чувствуется свежесть какая-то, неисчерпаемая сила и могущество жизни. Чувствуешь, что где-то далеко идет спешная, энергичная работа над изучением всего мира. Хочется много знать, еще больше -жить. Э, да что тут радий, сам я - радий! Что мне до неисчерпаемой энергии элемента - радия, коли я сам - радий!? Вижу, вижу по “ядовитой улыбке” тебя - скептика: доказательства. Есть и таковые. С первого апреля послал к черту папаху, пальто, ибо весна, ибо я радий, а посему у меня должно быть неисчерпаемое количество энергии (ведь радий не в папахе и не в пальто ходит!?), и добывать энергию надо из себя самого, а не из бабушкиных сухарей. Такая теперь хорошая весна, что и выразить трудно. Такое хорошее солнышко, травка, пташки, пение петухов... Завтра воля пану... Да здравствует пан!»38
Срок ссылки подходил к концу. Веча уже вовсю строил планы. Он будет заниматься пролетарской печатью. Он будет учиться на экономиста. А перед этим заедет в вятские края повидаться с родителями, которые слали в Вологду трогательные послания: «Дорогой мой Веча! На Пасху мы с Васей ездили в Кухарку, я там видела вашу няню, она о всех вас очень соскучилась и хочет приехать к нам. Ты когда поедешь из Вологды, то побывай в Кукарке, а в Казани можно побывать из дома. Слава Богу, я очень рада, что ты будешь свободен и будешь дома. Мы все здоровы. Вот дядя Иван Яковлевич болен, с ним был паралич, и сейчас не действует у него левая рука и нога и плохо говорит. А теперь говорит лучше, только не ходит. Наш сад находится в первобытном состоянии, никто за него не берется, никто не заглянет, пока не вырастут ягоды, как то: малина, крыжовник и другие, а как только поспеет, так все ходят лакомиться. Пока до свидания, будь здоров, целую тебя и благословляю. С нетерпением жду домой. Твоя мама»39.
Словом, планов было громадье. Однако на пути их реализации стояло большое «но». Скрябин, находясь «под колпаком», даже не подозревал, насколько был близок к провалу. За друзьями было установлено наружное наблюдение. Вячеслав проходил в полицейских досье под кличкой «Бегун», вероятно, из-за быстрой ходьбы. (Мальцев, наверное, передвигался медленнее, а потому получил кличку «Ходовый».) В апреле 1911 года к ним добавился «Кряж» - Аросев, поддавшись на психотерапию, он выхлопотал разрешение сдавать экзамены в Вологде.