сердце безотчетной тревогой, рождала тоску. Заглушить
ее, убежать от нее было нельзя. Камни были
кругом...
86
СОЛНЦЕ ДЕДА ГАРКУШИ
Яша помнил: через шестьдесят-семьдесят шагов от
«горлышка» коридор делится на четыре рукава.
Держаться надо было правой руки. Этот крайний правый
рукав был штольней, которая могла привести в
расположение отряда. При условии, конечно, если хорошо
знаешь дорогу, разбираешься в еле приметных
указателях подземного партизанского фарватера и не
пойдешь по ложному пути, неверно истолковав тот или иной
знак. А таких путей в катакомбах несчетное множество:
через каждые двадцать-тридцать метров — разветвления
в три-четыре хода, замысловатые, как ребус, петли,
закоулки, тупики, пещеры, залы... Не поможет в
катакомбах и компас: здесь его показания не точны. А карт,
к сожалению, нет. Стало быть, выход один: катакомбы
надо знать. Иначе заблудишься моментально,
погибнешь.
У перепутья Яшу остановил глухой, простуженный
голос:
— Стой! Кто идет?
Голос был удивительно знакомый, но прозвучал так
неожиданно и властно, что захолонуло сердце. Яша
вздрогнул, точно его внезапно ударили в грудь, и, чуть
не выронив фонарик, попятился за выступ.
— Свои! — ответил он сдавленным голосом.
— Ежели свой, докажи, что нашего полку!
Бычками торгуешь?
Это было началом пароля.
— Бычки кончились. Перешел на балалайки.
— Что так?
— Стало опасно выходить в море: протекает
шаланда.
— Ну, коли так, ядрена-матрена...
Вспыхнул фонарь «летучая мышь».
— Дедушка Гаркуша! — обрадовался Яша, услышав
знакомое «ядрена-матрена», и кинулся к «летучей
мыши».
Был дед в брезентовой куртке, натянутой поверх
полушубка, в солдатской шапке-ушанке. С головы до ног
присыпанный известняковой пылью, он был похож на
привиденье.
— Яша! Вот так гость, ядрена-матрена! —
обрадовался бородатый старик, тиская Яшу своими огромными
87
лапищами. — Как попал сюда? Здесь же «слепой»
участок.
— Что вы, дедушка?! Вовсе не слепой! — смеялся
Яша, тоже обнимая старика.
— Ты мне байки не рассказывай, — сказал Гаркуша,
присаживаясь на камень. — Нет здесь выхода.
— Не с небес же я свалился.
— А кто тебя знает... Ты, я слышал, можешь в одно
верблюжье ухо войти, в другое выйти.
Польщенный похвалой, Яша приосанился, поправил
на голове кубанку.
— Есть, дедушка, выход, есть. И недалеко, — сказал
он, радуясь, что может удивить деда Гаркушу, которого
до войны все считали самым большим знатоком
подземных лабиринтов.
Дед Гаркуша был потомственным каменотесом,
добытчиком строительного камня, и проработал в
катакомбах свыше тридцати лет. В партизанском отряде
В. А. Молодцова-Бадаева он был проводником.
— Неужто эта дырка с маково зернышко ведет
наверх?— размышлял он вслух, слушая Яшу. — Тогда
почему нет тяги?
— В том-то и секрет...
Яшу просто распирало от радости. Удивил-таки он
деда-академика. Не все, оказывается, тот щелки-лазейки
знает.
— Сверху лаз укрыт глыбой и кустом шиповника.
Это во-первых, — продолжал Яша, начав загибать
пальцы. — Во-вторых, его маскирует дно балки:
чертополох там — помните? — выше головы... В-третьих, когда
мы спускаемся, наглухо закрываем дыру камнем-
задвижкой...
— Вон оно что, ядрена-матрена! — покачал головой
Гаркуша, доставая кисет. И начал рассказывать о своих
многодневных мытарствах по лабиринтам в поисках
выходов на поверхность.
— Крепко законопатили гады все выходы, вот и
ищем новые...
Гаркуша подробно расспросил Яшу о длине
«горлышка» и щели, прикинул в уме, сколько времени уйдет
на то, чтобы превратить щель в сносный лаз.
— Да, отчаянный ты хлопец, боевой,
ядрена-матрена, — говорил он, дымя козьей ножкой и хлопая Яшу
по плечу.
88
— Я слышал, что кто-то сопит и возится, — кивнул
он в сторону, откуда пришел Яша, — да, признаться,
думал: крысы. Третьего дня было целое нашествие на
продовольственный склад. Еле отогнали.
— Дедушка, мне пора.
Яша встал, одернул телогрейку.
Гаркуша тоже поднялся.
— Это же какая удача, что мы встретились! —
сказал он. — Без тебя мне бы ни за что не найти тут
выход, а тебе без меня — дорогу в отряд. Старую штольню
обвалом перегородило, надо идти кружным путем, а это
не близко — километров восемь... Куда же ты без меня,
а? Да и неужто, думаешь, я ночевать тут буду?
И они зашагали по штольне, освещая путь фонарем.
— Как там, на палубе? — спросил словоохотливый
дед. — Тепло или дожди, слякоть? Листья небось
облетели?
— Облетели листья, давно осыпались, — ответил
Яша, стараясь не отставать. Гаркуша шагал
размашисто, ходко. — Море штормит сильно, похолодало, идут
дожди.
— Что же тебя принесло? Пожаловал с чем?
— Дедушка... — начал Яша и осекся. Он хотел
спросить, что можно сделать, если фашисты начнут
заполнять катакомбы газом, но вовремя спохватился: об
этом он должен был сообщить только командиру,
А Гаркуша Яшино молчание истолковал по-своему.
— Понимаю, понимаю... Давай о другом. Как там,
в городе?
Неожиданно Гаркуша остановился, поводил у стены
«летучей мышью».
На стене углем было нарисовано несколько
картинок: какие-то причудливые деревья, ромашки, рожь,
бегущий по волнам парусник. И над каждым рисунком
плавилось несколько солнц.
— Зачем столько? — удивился Яша.
— Чтобы светлее было, — улыбнулся дед грустно.—
Пост тут наш был, вот каждый и малевал. А это моя
мазня, — показал он на хату, вокруг которой стояли
подсолнухи. — Гарна хатына, а?
— А фонари зачем к подсолнухам подвесили? —
спросил Яша.
— Вот холера! И тут подшутили над старым! —
заулыбался Гаркуша. —Еруслана работа. Ну, погоди ж
89
ты, бисов сын, не посмотрю, что как гренадер, таких
тебе, ядрена-матрена, фонарей навешаю... Давай, Яков,
не отставай.
И Гаркуша уверенно, не останавливаясь на
перекрестках, повел Яшу по новому, только ему известному
«фарватеру» в расположение партизанского отряда...
БОЛЬШОЙ ПРАЗДНИК
Из темноты перед Яшей возникла глубокая ниша.
Внутри тускло горела подвешенная на крюк «летучая
мышь». На каменных стеллажах громоздились мешки,
ящики, бочки. В проходе между стеллажами стояли
двое мужчин. Один рослый, косая сажень в плечах,
другой чуть пониже, но тоже стройный, по-спортивному
элегантный. Яша сразу узнал обоих: Еруслан и капитан
Бадаев. Живые, невредимые!
Лицо Еруслана было озабоченно. В руках богатырь
держал блокнот и огрызок карандаша.
— Нет, товарищ капитан, как ни крути, ни верти,
а ничего не получится, — сказал он. — Мешки, считайте,
полупустые, бочки и ящики — тоже... Придется
урезывать, переходить на двухразовое...
Командир задумался, сел на бочку.
Гаркуша кашлянул в кулак, выступил из темноты
на свет.
Бадаев заметил старика, поднялся, порывисто
шагнул навстречу и остановился, как громом пораженный.
Яша! Рядом с дедом Гаркушей стоял Яша Гордиенко!
— Ты?!
Бадаев подался вперед, крепко обнял Яшу.
— Как же ты к нам? Какими ветрами, каким чудом?
— О-го-го-о-о! — протрубил Еруслан удивленно и
на радостях сгреб в объятия всех сразу — Яшу, деда
Гаркушу, командира.