Думаю, что они сознательно помещены в дело «задним числом», чтобы оправдать факт расследования заявления гр-на Федорова в Ленинской прокуратуре г. Чебоксары, хотя сам Федоров утверждает, что листовку он обнаружил в своем почтовом ящике. Проживает же он на улице Сверчкова, в Московском районе г. Чебоксары, и дело, естественно, должно было рассматриваться в Московской районной прокуратуре г. Чебоксары. Там же, в Московском районном суде г. Чебоксары, а отнюдь не в Калининском, как сейчас, должны были бы решать, что делать с материалами расследования.
Толстов, видимо, забыл, что 5 декабря 2003 года направил в мой адрес и в адрес и.о. начальника отдела по надзору за соблюдением федерального законодательства прокуратуры Чувашии Арсентьевой З. В. ответ № 671-03 на 7-469-03 от 03.12.03 г. Он сообщал мне: «Обращение Молякова И. Ю. от 3 декабря 2003 года по факту задержания распространителей агитационных материалов в Ленинском РОВД г. Чебоксары прокуратурой Ленинского района г. Чебоксары рассмотрено.
В ходе проведенной проверки были изучены Книги учета лиц, доставленных в Ленинский РОВД и ТОМ Ленинского РОВД г. Чебоксары, в ходе чего установлено, что в период с 16.10 по 22.10.2003 г. гр. Пахомов Дмитрий Борисович, Волков Иван Александрович, Васильев Андрей Витальевич доставленными в названные учреждения не значатся.
Опрошенный Волков И. А., данные которого имеются в Книге учета лиц, доставленных в Ленинский РОВД г. Чебоксары, пояснил о том, что он ни 17.10.2003 г., ни 21.10.2003 г. в Ленинский РОВД г. Чебоксары не доставлялся.
Достаточных оснований для принятия актов прокурорского реагирования по результатам проверки не имеется».
Мои доверенные лица обратились с заявлением 3 декабря 2003 года. Толстов утверждает, что никто в Ленинском районе с моими агитационными материалами не задерживался. 5 декабря 2003 года он выслал за своей подписью в мой адрес документ, где признает: агитационные материалы моего предвыборного штаба на территории Ленинского района г. Чебоксары не распространялись. Что подтверждено Книгами учета лиц, доставленных в Ленинский РОВД и ТОМ Ленинского РОВД.
Уже в ходе рассмотрения дела у судьи Рябиной «потерпевший» Федоров окончательно запутал ситуацию своими показаниями. То он говорил, что обнаружил листовку в своем почтовом ящике, а потом заявил, что доставлена она была ему в служебный кабинет некими представителями спецслужб. Рабочий кабинет гр-на Федорова расположен в Ленинском районе г. Чебоксары.
Считаю, что нормы УПК о подследственности и подсудности грубейшим образом оттого и нарушались, чтобы всю «операцию» провести через зависимых прокуроров и судей, готовых выполнить политический заказ.
Неприятности начались, когда дело следователем Толстовым с нарушениями норм УПК было передано мировому судье Малюткину.
Выяснилось, что статьи, в написании которой меня напрямую обвиняет гр-н Федоров, я не писал. Уже в ходе судебных заседаний мной была предъявлена рукопись этой статьи, написанная не мной, а совершенно другим человеком. Есть и свидетели, подтверждающие этот факт.
А ведь на голословном утверждении гр-на Федорова, что я — создатель печатного материала, выстроено всё обвинение следователя Толстова. На нем же основано и так называемое обвинительное заключение. Да и куда было деваться прокурорам, если сам президент (!) ясно указал, кто клеветник и кто клевету распространял.
В ходе следствия мы (я и мой адвокат) предлагали прокурору Толстову выслушать свидетелей, которые бы указали, что я к написанию и распространению материала не имею никакого отношения. Сами эти свидетели ходатайствовали о том, чтобы их допросили.
Но все эти ходатайства были отклонены. Это отражено в материалах дела. Ниже я укажу те статьи УПК, которые этим были нарушены.
Следователь Толстов целенаправленно «отрабатывал» только одну, выгодную для гр-на Федорова, версию. Он не стал проверять информацию о том, что я к вышеупомянутой листовке не имею отношения. Он не удосужился найти рукопись статьи, либо иной материальный носитель, который бы доказывал, что текст создан именно мной, Моляковым И. Ю.
Толстов, видимо, был уверен, что высокие покровители в обиду его не дадут. Он сочинил обвинительное заключение, не обнаружив никаких материальных свидетельств того, что текст написан именно мной.
И вдруг появились доказательства моей невиновности! Это вызвало панику, замешательство и у гособвинителя (что ему теперь делать с обвинительным заключением?), и у представителей Федорова адвокатов Шарапова и Котока.
Нужно было срочно спасать ситуацию! Никак нельзя было отправлять дело обратно в прокуратуру.
Адвокаты Шарапов и Коток тут же заявили, что меня необходимо подвергнуть судебно-психиатрической экспертизе. Были выдвинуты нелепые доводы о ее необходимости.
Практически сразу же судья Малюткин, в точности воспроизведя доводы представителей Федорова и проигнорировав мои доводы и возражения моего адвоката Ильина В. А., вынес постановление о проведении стационарной судебно-психиатрической экспертизы. Это приостановило весь ход дела почти на пять месяцев. Всё время я находился в тюрьме.
После многочисленных проволочек, 10 марта 2005 года, было вынесено решение о незаконности постановления судьи Малюткина по поводу экспертизы. Казалось бы, можно приступать к рассмотрению дела. Но! Из тюрьмы меня выпустили только 20 апреля. Лишь 27 июня судья Рябина вынесла приговор, а апелляция началась только 11 октября.
Цель очевидна: при отсутствии уверенности в благоприятном для гр-на Федорова исходе получить как можно больше времени, чтобы решить, что делать.
В материалах дела имеется экспертное заключение специалистов Института русского языка им. Виноградова Российской Академии наук. В нем говорится, что в статье, которую обнаружил гр-н Федоров, можно обнаружить признаки клеветы. Но в экспертном заключении нет вывода, что статью написал именно я. Следователь Толстов не поставил вопрос о моем авторстве. Он сразу написал, что автор — Моляков.
После появления прямых доказательств того, что автор — не я, не только обвинительное заключение, но и текст экспертизы потеряли какой-либо смысл. Поэтому я ходатайствую об исключении ее из материалов уголовного дела.
Что должны были доказать следователь Толстов и курировавшие его прокуроры?
В соответствии в общей частью УК РФ преступление — выбираемый человеческий поступок, в котором находят выражение сознание и воля человека. Воля — это психологический критерий, характеризующий способность сознательно реагировать на события в окружающем мире, самостоятельность суждений и поступков.
Следователь Толстов должен был бы выявить и доказать признаки преступления, совершенного именно мною. Т. е. общественную опасность, виновное совершение, уголовно-правовую противоправность деяния.
Воля, лежащая в основе преступления, предполагает сознательность и непосредственность совершения деяния. Ч. 1 ст. 129 УК РФ указывает, что клевета есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица. Ч. 2 ст. 129 утверждает, что клевета наказывается, если она содержится в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации.
В той же общей части УК преступления определяются как единичные, продолжающиеся или длящиеся, а субъективная сторона преступления — это его цели или мотивы.
Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 129 УК РФ, состоит в распространении заведомо ложных сведений о потерпевшем (или его родственниках, даже умерших). Это подразумевает сообщение одному или нескольким лицам вымышленных или искаженных сведений о другом человеке, его действиях и высказываниях. Ложные сведения могут быть распространены в любой форме: устно, письменно, в виде изображения, но это всегда активные действия (!).
Из ч. 1 ст. 14 УК РФ следует, что преступление — это деяние (поступок). Действие же предполагает активность, механическое движение, высказывание. Началом преступного действия признается момент его совершения либо момент возникновения угрозы причинения вреда.