Фарадж подбежал и нему, протянул записку. Калишер прочел, и брови его поползли вверх:
— Вы сказали ему, что я буду жаловаться премьеру?
— Он ответил, что это приказ премьера.
— Премьера? Тогда мы едем искать премьера!— объявил Калишер, поднимаясь с кресла.— Господа, ваш плен продлится недолго, поверьте. Как только я найду премьера...
Но Фарадж подал Калишеру еще одну записку.
— Еще одна?— удивился тот. Развернул, прочел, пожал плечами:— Нет, по-моему, он все-таки не в своем уме, а?
— Приказ,— развел руками Фарадж.
— Не знаю, не знаю... Господа, ради бога, извините меня. Оказывается, звонил премьер и просил провести среди вас, ну что-то вроде тайного голосования. Чтобы каждый мог высказать свое мнение без помех. Один на один, так сказать, со своей совестью.
— Что еще?— не понял Кларк.
Фарадж взял у солдата и протянул Калишеру небольшой металлический ящик и несколько листков бумаги.
— В лучших традициях демократии.— усмехнулся Калишер.— Тут шесть бюллетеней с текстом того заявления, которое, премьер рассчитывает, вы направите в ООН. Раздайте.
Фарадж раздал листки бумаги журналистам. Кларк начал вслух читать текст:
— «Вопреки слухам, распускаемым агентами коммунизма...»
— Ну, здесь можно будет помягче, это мы согласуем,— заверил Калишер.— Мы —журналисты.— продолжал читать Кларк,— посланные а Республику Гранатовых островов Советом Безопасности ООН, заявляем, что в восстании на острове Баланг участвует только народ этой страны. Никаких иностранных вооруженных сил здесь нет. За нескольких иностранцев, частных лиц, поддерживающих революцию, их правительства не несут ответственности».
— Ваше дело эго художественно оформить: эпитеты там, метафоры...— сказал Калишер.— Но смысл такой.
— Американец, который печатал это,— заметила Катлен, протягивая Калишеру листок,— неграмотен. Не вы ли, господин частный революционер?
Калишер быстро взглянул:
— Ах, это! Машинка с дефектом. Буква «К» западает. Ничего, возьмут власть, купят новую.
— И что все мы должны делать с этим сочинением?— спросил Кларк.
— Объясните,— кивнул Калишер Фараджу.
— Каждый из вас,— сказал Фарадж четко,— по-одиночке войдет в закрытую комнату и опустит бюллетень в этот ящик. Предварительно поставит здесь карандашом минус или плюс. Плюс означает, что он согласен подписать этот текст, минус — отказывается.
— Никаких фамилий, полная тайна,— заметил Калишер.
— Крестики, нолики,— сказал Mopp.— С нами ведут детские игры.
— Очень прошу вас, господа,— голос Калишера звучал просительно,— не отказывайтесь от этой затеи. Пусть она наивна и смешна. Но это распоряжение премьера, а мы все в его власти в конце концов. Кроме того, согласитесь, эго честное испытание. Одно дело все-таки, когда вы все вместе, другое — врозь. Надо каждому предоставить шанс.
— Никто не подпишет, ясно как божий день,— убежденно сказал Кларк.
— Ну и прекрасно! Соберу минусы и помчусь к премьеру.
Фарадж приспособил для голосования кухню. Поставил на стол ящик, рядом положил ручку.
— Готово,— доложил он.
Калишер обратился к Кларку:
— Прошу вас... Кончим это идиотское голосование побыстрей.
Кларк пожал плечами и с листочком в руке вошел в кухню...
В квартире управляющего отелем вместе с ним были Мэри и Игорь.
— Думаешь, кто-нибудь из них поставит... плюс?— спросил Игорь.
— Не знаю,—ответил Астахов, укладывал кларнет в футляр.— Честно говоря, мне безразлично.
Игорь, улыбнувшись, обнял отца:
— Играл на кларнете, чтобы я не слышал, что там делается?
— Ничего подобного! Скорей, чтобы самому не слышать...
— А куда они денутся!— оторвалась Мэри от пасьянса.— Как миленькие подпишут!
— Вы просто злы на весь свет,— бросил Игорь.
— Я просто их знаю, этот народ...
— Лучше не вмешиваться,— сказал Астахов.— Но ведь их заставляют совершить преступление!
— Для тебя это — преступление. А для них, может быть, нет.
— Ну вот и все,— говорил Калишер, открывая ящик и вынимая бюллетени.— При вскрытии, как говорится... все шесть на месте...— Он собрался положить их в карман, но вдруг глаза его оживились. Он улыбнулся:— А ведь дело, может быть, пойдет, господа. Поодиночке вы, слава богу, не столь единодушны, как гуртом.
Он бросил бюллетени на стол, как фокусник карты: на четырех бумажках под текстом телеграммы стояли минусы, на двух — плюсы.
— Не прощаюсь, господа, надеюсь уговорить премьера даровать вам свободу. Уф, жарища!