Чередий Галина
Моменты Боевых
1)
– Давай-давай, не спи на ходу, сука! Зеленый, бля, кому горит! – рявкнул я какому-то оленю снулому, что оттормаживался, не пропуская и меня. Сам никуда не спешишь, так дай живому человеку с огнем в штанах проехать!
– Боев, ты чего ревешь мне в ухо, как, бля, лось в период гона? – возмутился Камнев, висевший у меня на телефоне.
– А то мне надо еще и объяснять тебе – чего, – огрызнулся я.
– Да ладно, всего-то три дня! – хохотнул он.
Что бы ты понимал, каменюка непокобелимая. Три дня без моей конфеты сладко-солененькой – это много. Это вот прям сильно до хрена. Настолько, что я себя сейчас чуток ошалевшим чувствовал. Или не слегка. А тут всякие парнокопытные тормоза проехать мешают.
– Всего то! – передразнил я Камнева. – Ты от своей погремушки тоже что-то не ломишься уезжать.
– Дебил, куда же я поеду? У нас же мелкие. Ей самой их даже поднимать нельзя после операции.
Да-да, свежо предание. А то до этого с момента, как вас друг в друга до полной контузии хрястнуло, ты от нее готов был далеко отходить. Вон поначалу настолько *бнулся, что в лес глухой упер и спрятал ото всех. Кощей, бля, недоделанный.
– А у меня тоже… – Катюха у меня, такая, что глаз не отвести, одна брошена, а вокруг всяко-разные злыдни писюхатые бегают, зыркают, дороги из слюней накапывают. – Нельзя, кароч. И это, Яр, я завтра в офис не приду. И Катьку тоже не ждите.
– Бля, Боев, ну ты совсем, что ли? Ночи вам мало? А по поездке отчитаешься когда?
– Да послезавтра и отчитаюсь. Договор заключил, подбор персонала запустил, остальное мелочи. Не горит же. И без Катьки денек обойдетесь. Кофей и коньяк сами себе с Шаповаловым поприносите, чай не графья и не олигархи.
Коляну и вовсе бы просохнуть не мешало и на одном чае посидеть. Совсем из-за этой сучки Аньки в штопор сорвался. Почернел уже от бухла. А Катька смотрит на него и слезы прячет. Тоже мне, горе родственник. Ему бы с сестрой, внезапно найденной, общаться побольше, а он по какой-то шалаве продажной убивается. Мозги ему, может, вправить путем прямого вбивания из жопы обратно в башку?
– Ладно. Катьку, смотри, не замордуй, кошак озабоченный, – сдался Яр. – А то Колька тебе вломит за ее бледный вид, а я с удовольствием добавлю.
Я отвечать не стал. Лезут всякие. Вкатил на придомовую парковку и вылез из тачки. Уставился на свои светящиеся окна, ловя себя на том, что мотор мой колошматит где-то в глотке и внутри все расшатано, будто кто меня всего хорошенько встряхнул. Как, сука, ссыкун малолетний перед первым свиданием, ей-богу! Конфета моя, что тут времени меня не было, не видел тебя, а за ребрами болит, как их изнутри кто взламывает, и зубы ноют, так захапать и сожрать тебя сходу охота.
Лифта ждать не стал, поскакал козлом по лестнице, как раз чуть выдохну хоть. Но еще за два пролета как услышал, что замок на моей двери залязгал, так и ломанулся вперед. Увидела. Ждала. А я ведь нарочно не звонил, что на подлете. А она ждала. Девочка моя.
– Боев… – только и успела пискнуть Катька перед тем, как я налетел на нее, ныряя с ходу в ее тепло, аромат, улыбку.
Вмазавшись своим ртом в ее, хапая сладости, по которой оголодал, подхватил под ягодицы, прикрытые той самой пушистой пижамой, от которой у меня стояк вечно дикий, внес в прихожку и ногой дверь захлопнул, одновременно пристраивая конфету мою на тумбочке. На нее у меня стояк дикий, на нее, а не на тряпки.
– Ай! Холодно! – взвизгнула Катька, когда я, не мешкая, запустил лапы под верх ее пижамы, захапывая сиськи, задирая ткань и собираясь сразу присосаться. Обожаю ее сиськи. Вот просто чуть не кончаю, только вижу.
– Тяф! – раздалось где-то внизу, разбивая мое идеальное пространство уже почти состоявшегося разнузданного секс-приветствия.
Я поднял нехотя башку, глянул на виновато моргнувшую почему-то Катьку, а потом вниз. Щенок. Ушастый, глазастый, размером с футбольный мяч, рыжий с белыми пятнами. Сидит, лыбится во всю пасть и виляет хвостом так, что он того и гляди отвалиться.
– Это что за нах? – обалдело пробормотал я.
– Тяф! – ответил мне невесть откуда взявшийся шавчонок.
– Не что, а кто, – поправила меня Катька, выворачиваясь из моих рук и спрыгивая на пол, чтобы опуститься на корточки рядом с мигом закрутившимся волчком щенком. – Это Ромео.
– Кто? – скривился я. – Хотя похрен. Что он тут делает?
– Живет, – улыбнулась моя девочка и добавила неуверенно: – Теперь.
– Ни хрена подобного!
– Боев, послушай, он очень умненький, чистоплотный, ненавязчивый! Пожалуйста, пусть он останется!
– Исключено.
– Андрей, ну, пожалуйста-пожалуйста! Я все сама буду делать: и выгуливать, и кормить, и убирать, и компенсирую, если он испортит что-нибудь, но он умница и не грызет, – затараторила она, заглядывая мне в глаза просяще и сложив молитвенно ладошки перед собой. – Ты его даже замечать не будешь, честно!