Последовала пауза. Фелиция спросила:
— А что это там за женщина слонялась по дому? Я ее видела утром, когда приехала.
— Какая-то Алиса.
— Меня интересует не ее имя.
— Я не уверена, кем она приходится Элизабет. Папа говорил, но я как-то пропустила это мимо ушей.
— Она явно человек не нашего круга. Кроме того, если бы ты присмотрелась повнимательнее, то, уверяю тебя, обнаружила, что и Элизабет тоже нам не ровня.
— А чего иного можно было ожидать? Если бы у папы была хоть капля здравого смысла в подобных вещах, разве бы он выбрал своим лучшим другом Майкла? Взять себе в свидетели на венчание своего служащего, Бог мой! Я удивлена, что он еще и Тони не попросил быть шафером.
Последнее замечание вызвало дружный смех.
Элизабет услышала, что подъехал еще один автомобиль, но посмотреть, кто приехал, она никак не могла.
— Черт возьми, вот уже и папа, — сказала Элана.
— Он тебе говорил что-нибудь о своем завещании?
— Я пыталась завести об этом разговор всякий раз, когда он звонил. Но он был не очень доволен моей настойчивостью.
— Не можем же мы плыть по течению, — сказала Фелиция. — Слишком уж высока ставка.
— Я говорила с адвокатом Эдгара, и он сказал, что без добрачного соглашения все, что ей требуется, — это пережить папу, и тогда основная часть денежек достанется ей.
— Меня совершенно не волнуют эти деньги, — сказала Фелиция.
Сестры пошли дальше. В первый момент Элизабет не могла определить, в каком направлении они двигаются, но потом решила, что они отправились к дому.
— Это же... — донесся обрывок слов Фелиции, но его заглушил стук захлопнувшейся дверцы машины.
— Ох, Фелиция, он бы просто умер, если бы услышал, что ты это говоришь.
— Я бы этого не хотела.
Хотя опасность, что ее обнаружат, и миновала, Элизабет не двигалась. Она была не столько удивлена, сколько расстроена тем, что случайно услышала.
— Ну и парочка, — сказала Алиса, открывая глаза и поворачивая голову, чтобы посмотреть на Элизабет. — Что ж, это лишь доказывает, что ничтожества плодятся не только в маленьких городках.
Элизабет положила на землю книгу, потерла ладонями лицо, словно могла этим стереть случайно подслушанную мерзость.
— А я надеялась, что ты спишь, — сказала она.
— К несчастью, нет.
— Просто поверить не могу, какой же я была наивной. Я-то думала, они будут счастливы, что их отец наконец-то нашел кого-то и полюбил после стольких лет одиночества.
— Раньше ты была посообразительней, Дженни... черт подери, Элизабет.
— Но я, как ты знаешь, время от времени даю себе удовольствие принять желаемое за действительное.
Алиса подтянулась и села.
— Думаю, с Эланой ты управишься без особенных хлопот, но Фелиция — дело другое. Что это она имела в виду... что, собственно, Амадо сделал с их матерью?
— София покончила с собой. Это произошло, когда у нее гостила Фелиция. Амадо сказал, что она оставила длинную и бестолковую записку, обвиняя его в том, что стала несчастной. И Фелиция никогда ему этого не прощала.
— Ужасно проделать такое перед собственным ребенком.
— Фелиция так никогда и не позволила Амадо взглянуть на эту записку, но время от времени шантажирует его, не желая слушать оправданий.
Алиса слегка вздрогнула.
— Насколько я понимаю, одно хорошо — что Фелиция живет в трех тысячах миль отсюда. Подумать только: так говорить о своем собственном отце! Им должно быть стыдно за себя.
— Амадо не перенес бы всего этого.
— А ты уверена, что он не знает? Он и сам, возможно, позволяет себе удовольствие выдать желаемое за действительное, когда дело касается этой парочки, но ведь не слепой же он.
Элизабет потянулась вниз, чтобы вынуть дубовый листок из своей сандалии.
— Я уверена, что тогда он предупредил бы меня.
— И как бы это выглядело? «Остерегайся моих дочерей: это юные ведьмочки, которые сделают тебя несчастной, если только предоставить им малейшую возможность», — так, что ли? Амадо любит тебя, Элизабет, но ведь Элана и Фелиция — его дочери. Я считаю, что для такого мужчины, как Амадо, дети — это все, — Алиса натянула юбку на колени, собираясь подняться. — Если у тебя будет собственный ребенок, это стронет чашу весов. Особенно если это окажется сын.
Мысль использовать ребенка в этой игре вызвала у Элизабет отвращение.
— Я не хочу одного сына, — сказала она. — Я хочу по крайней мере пятерых. И еще пятерых дочерей. И в один прекрасный день этот огромный пустой дом зазвенит голосами играющих детей.
Удары сердца Элизабет громом отдавались у нее в ушах, когда она дожидалась в вестибюле винного завода первых звуков «Свадебного марша». Она сделала глубокий вдох, а потом другой, третий...
— Держи себя в руках, а не то потеряешь сознание, — сказала ей Алиса. — Ты только подумай, как смешно будешь выглядеть, когда мне придется выволакивать тебя из церкви.
— Просто не верится, что я так нервничаю, — призналась Элизабет.
— Ну, ты вполне имеешь право... хотя бы для этого и не было никаких оснований.
— Консуэла просто прелесть, да? Не знаю, что бы я без нее и делала.
Алиса захихикала.
— Ты это о чем?
— Мне пришло в голову, как были бы расстроены твои милые родители, если бы смогли сейчас увидеть тебя.
— Ты имеешь в виду эту роскошь, с их точки зрения?
Находясь всего в нескольких шагах от черты, отделяющей прошлое, Элизабет все еще испытывала прежний страх. Что подумают люди, если узнают, кем были ее родители? Сочтут ли тогда друзья Амадо, что она достойна его? Не усомнятся ли они в мотивах, побудивших ее стать его женой?
Неужели она никогда не освободится от безумия всех этих вопросов?
— А я говорила тебе, что друзья Амадо приняли меня в свой круг? — спросила она Алису.
Тот факт, что она уже могла потерять нечто ценное, придавал ее страхам правдоподобие и силу.
— Да, — негромко ответила Алиса.
Консуэла открыла дверь и жестом показала Элизабет, что пора идти.
— Вы похожи на принцессу, — прошептала она, когда Элизабет проходила мимо нее. — Ах, как повезло Амадо.
Элизабет почувствовала, словно ей сделали подарок.
— Спасибо, Консуэла. Ваша доброта так много для меня значит.
Консуэла перевела взгляд с Элизабет на Алису, а потом — снова на Элизабет.
— Я всегда здесь к вашим услугам.
И вот послышались первые звуки «Свадебного марша». Элизабет положила ладонь на руку Алисы и сказала:
— Я люблю тебя, бабушка.
— Ну-ну, теперь-то уж не набрасывайся на меня с этой слезливой сентиментальностью, — сказала Алиса, моргая от набегающих слез. — В конце концов, я ведь могла не отпустить тебя.
ГЛАВА 11
В роль супруги Амадо Элизабет вошла даже легче, чем ожидала. Две недели, проведенные ими в Австралии, промелькнули слишком быстро. Эти дни были полны новых интересных знакомств, а ночи — часами эротических открытий. Как она и догадывалась, Амадо оказался нежным любовником, отдававшим ей себя с такой же радостью, с какой получал ее ласки. А вот его выносливости и изобретательности она предвидеть никак не могла.
Их возвращение в Сент-Хелену ознаменовалось подготовкой к сбору урожая и светской жизнью, несколько более насыщенной, чем хотелось бы Элизабет. Если они не ходили на вечер по случаю празднования конца сезона созревания винограда, то приходилось идти на другой, устраиваемый в их честь. Садоводы и виноторговцы долины Напа неизменно поддерживали дух конкуренции, но это никогда не выходило за рамки семейных отношений.
Каждую неделю Элизабет проводила два-три дня в Сан-Франциско, убеждаясь, что подготовка телевизионной части рекламной кампании, которую планировалось запустить первого ноября, идет без сучка без задоринки. Следила она и за завершением работы над рекламными щитами, готовящимися к установке весной в главных магазинах.