— Но игру-то вы выиграли?
— Спрашиваете!
— Ну, хоть я и сгораю от тщеславия, но я ему не поддамся.
Она откусила от яблока большой кусок и передала ему. Жест был вполне естественным и непринужденным, у Майкла даже возникло ощущение товарищества.
— А вы и с винограда кожицу снимаете? — спросил он.
— Там, откуда я родом, у нас есть поговорка про таких людей, как вы.
— Чутье подсказывает, что лучше не спрашивать, какая.
— Остерегайся соседа, который налопается бобов, а потом заявится в гости.
Майкл громко расхохотался, едва не подавившись яблоком.
— Гляди-ка, вот и вы развеселились, — сказала Элизабет.
Весь остаток дороги до дома они старались превзойти друг друга в сомнительных шутках.
Элизабет победила без особого труда.
Амадо, должно быть, услышал, как они подъехали, потому что уже стоял на пороге, встречая Элизабет. После стремительного изложения итогов встречи и обещания утром рассказать все подробнее, Майкл отбыл в дом Патти, на обед по случаю дня рождения Фэйс.
— Хорошо провела время? — спросил Амадо, когда они вошли в дом.
— В итоге получилось, что да.
— Ты, похоже, этим удивлена.
— Я рада доложить, что твой план сдружить нас с Майклом, пока мы не попытались убить друг друга, в конце концов сработал.
— Какой план? Не было у меня никакого плана.
— Ну-ну, перестань разыгрывать невинность, — она бросила — сумочку на стол в холле и обвила руками его шею. — Когда ты, наконец, смиришься с тем, что меня нельзя одурачить? Я знаю, что замышляет твой изобретательный ум, едва ли не раньше, чем ты сам.
Он прижался губами к ее лбу.
— В таком случае, моя дорогая Элизабет, почему бы тебе не сообщить мне, что я замышляю в данный момент?
Она наклонила голову и соблазнительно улыбнулась.
— Замышляешь и дальше обращаться со мной как с женой.
— Замечательно. Впредь мне надо быть поосторожнее со своими размышлениями.
— Никакого проку от этого не будет, — она прижалась к нему. — У меня есть волшебное снадобье, позволяющее видеть даже сквозь свинцовый щит.
— Твое волшебство не имеет никакого отношения к снадобьям.
— Слишком много разговоров. — Элизабет взяла его за руку и повела за собой по коридору в сторону спальни. — Пора приступать к действиям.
Спустя полчаса Элизабет и Амадо лежали рядом на кровати. Их наготу прикрывала небрежно наброшенная простыня, в комнате было так тихо, что им слышалось слабое пульсирование будильника-радио.
— Извини, — сказал Амадо.
— Не надо, пожалуйста. — Элизабет перекатилась на бок и притулилась головой к его груди. — Иногда и я тоже бываю не в настроении. Подумаешь, дело какое!
— Но ты же так хотела получить удовольствие.
— Я хотела почувствовать близость с тобой. Что я и получила.
— Это не одно и то же.
— Ну, может быть, для мужчины и нет. Но для женщины самое большое значение имеют прикосновения и нежность.
— Обещаю тебе, что такого больше никогда не случится.
— Ну, подобных обещаний давать нельзя, ты же все-таки не машина, Амадо. Никто не может делать это по приказу.
— Может быть, дело в...
Элизабет ждала. Но он не договорил, а она, приподнявшись, посмотрела на него.
— В чем?
— Ни в чем.
— Не беги от меня. Хотя бы сейчас.
Он отвернулся от нее.
— Этой весной так много работы. Временами мне хочется иметь вторую пару рук.
Он, конечно, лгал, но Элизабет не знала, что с этим поделать. Понимая, что ему тяжело от ее расспросов, Элизабет снова легла.
— А тебе не поможет, если я расскажу, как сильно люблю тебя?
Амадо поцеловал ее в макушку.
— Да я только и живу, чтобы слушать эти слова.
— Тогда я буду повторять их тебе каждое утро.
— Мне бы это очень понравилось, — сказал он. — Ладно, теперь, полагаю, мы потолковали достаточно. Я хотел бы услышать о моем приятеле Чарлзе. Как он тебе показался?
Элизабет почувствовала, словно он ускользает от нее, но не могла понять почему.
— Он мне показался невысоким, лысым и невероятно близоруким.
— Чарлз Пинкли?? А ты уверена, что... — он рассмеялся и, притянув ее к себе, крепко обнял. — Не знаю, что бы я делал без тебя.
— Что ж, хорошая мысль, поскольку я и не собираюсь никуда уезжать.
Он снова поцеловал ее.
— Ну, а теперь ты расскажешь мне о Чарлзе?
Элизабет позволила себе слегка расслабиться. Ничего, они с этим справятся.
— Ну, это удивительно высокий мужчина. С такими бакенбардами...
ГЛАВА 14
Элизабет уставилась на первую страницу газеты, которая закрывала от нее Амадо. Он сидел напротив за обеденным столом и наслаждался своей недавно приобретенной привычкой — читать за завтраком, вместо того чтобы разговаривать с ней. В это утро Элизабет уже несколько раз безуспешно пыталась добиться его внимания. Она решила сделать еще одну попытку.
— Я забыла сказать, что съемочная группа явится сюда завтра утром в пять часов вместо семи, — сказала она. — Они хотят снять парочку кадров в виноградниках так, чтобы свет падал сзади.
— И когда же они хотят, чтобы я там был? — спросил Амадо, не опуская газеты.
— Джерри попросил тебя закончить наводить марафет к шести, им бы хватило времени.
Газетный барьер опустился.
— Ну, это не проблема.
Он очень старательно развернул газету и вернулся к чтению. Посмотрел на свой грейпфрут, а потом на стену позади Элизабет. Казалось, он чувствовал себя неловко, почти нервничал. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он сказал:
— Нам надо поговорить. — Он помолчал. — Я откладывал этот разговор, Элизабет, потому что знал: он вызовет у тебя излишнее беспокойство.
Она уселась попрямее на стуле, борясь с желанием встать по стойке «смирно». У нее не было ни малейшего представления о том, что за этим последует, она только чувствовала, — ничего хорошего не услышит.
— Я попросил Консуэлу перенести мои вещи в комнату для гостей сегодня же утром, после того как мы уйдем на работу, — он наконец поднял глаза и посмотрел на нее. — Пожалуйста... Элизабет. Постарайся понять... Это только временный переезд. Ты знаешь, я плохо сплю, вот я и беспокоюсь, что моя неугомонность тебе мешает. Как только все войдет в норму, я попрошу вас с Консуэлой перенести мои вещи обратно в твою комнату.
Ей не было нужды спрашивать, что он подразумевает под «вхождением в норму». Это тот день, когда смирится с ее неспособностью подарить ему детей, и сможет опять видеть ее в своей постели.
— В мою комнату? — Элизабет изо всех сил старалась сохранить спокойствие. — С каких это пор она перестала быть нашей комнатой, Амадо?
— Ну, я просто неудачно выразился. Не более того.
Она встала и обошла вокруг стола. Подойдя к нему вплотную, Элизабет опустилась на колени и положила ладони на его руку.
— Если ты это сделаешь, то трещина, которая уже появилась, будет только увеличиваться. И мы никогда не сможем преодолеть ее.
Он коснулся ее щеки с невероятной нежностью.
— Ты делаешь из этого слишком далеко идущие выводы.
— То, что я сейчас испытываю... да я бы могла валяться на полу, стучать ногами и рыдать — и все равно это даже в малой степени не выразит того, какой ужас я испытываю. Я люблю тебя, Амадо. Я понимаю, как тебе горько из-за того, что...
Его рука двинулась и слегка прикрыла ей рот.
— Моя любовь к тебе никак не связана с тем, можем ли мы иметь детей или нет. Я же тебе сказал, что больше мы об этом никогда говорить не будем. Это пройдено и теперь несущественно.
Ах, если бы только она могла поверить ему!
— Тогда зачем же ты делаешь это? — спросила она.
— Я должен принять кое-какие решения, и мне нужно время, чтобы их обдумать.
Внутри у Элизабет так все и похолодело.
— Что еще за решения?