Стало быть, сначала граждане были фактически господами и покровителями, а неграждане состояли под их покровительством; но, как и во всех других общинах, открывавших свободный доступ для переселенцев, но не дававших этим переселенцам гражданских прав, в Риме было трудно и постоянно становилось труднее согласовать такие юридические порядки с фактическим положением дел. Даже в мирное время должно было не в меру увеличиваться число новых поселенцев вследствие развития торговых сношений, вследствие того, что латинский союз предоставлял всем латинам одинаковые с римлянами частные права, включая даже приобретение земель, и вследствие того, что с развитием благосостояния все чаще и чаще отпускались рабы на волю. К тому же большая часть населения покоренных и инкорпорированных Римом соседних городов обыкновенно меняла свое собственное гражданское право на право римских метеков и в том случае, когда она переселялась в Рим, и в том, когда она оставалась на своей прежней родине, превращенной в деревню. Наконец следует иметь в виду и то обстоятельство, что тягость войны лежала исключительно на прежних гражданах и постоянно разрежала ряды патрицианского потомства, между тем как новые поселенцы пользовались плодами победы, не расплачиваясь за них своею кровью. Можно только удивляться тому, что в таких условиях римский патрициат не убывал еще быстрее, чем это было на самом деле. Причину того, что он еще долго составлял многочисленную общину, едва ли можно искать в пожаловании прав римского гражданства некоторым знатным иноземным родам, покинувшим свою родину или переселившимся в Рим после покорения их города, так как пожалования этого рода, как кажется, были и сначала очень редки, а впоследствии становились все более и более редкими, по мере того как право римского гражданства росло в цене. Более важное значение, как кажется, имело введение гражданских браков, вследствие которого дети, прижитые патрициями в супружеской связи, которая не была освящена обрядом конфарреации, получали полное право гражданства наравне с детьми, прижитыми в браке с конфарреацией; по меньшей мере весьма вероятно, что гражданский брак, существовавший еще до введения законов «Двенадцати таблиц», но без сомнения не принадлежавший к числу исконных учреждений, был введен именно с целью помешать убыли патрициата 32 . Сюда же следует отнести и те мероприятия, посредством которых еще в самые древние времена община старалась обеспечить в отдельных семьях многочисленность их потомства. Тем не менее число новых поселенцев неизбежно должно было постоянно увеличиваться и не подвергаться никакой убыли, между тем как число граждан могло при самых благоприятных условиях только не сокращаться; поэтому понятно, что новые поселенцы незаметным путем достигли иного и притом более свободного положения. Неграждане состояли уже не из одних отпущенных на волю рабов и нуждавшихся в чужом покровительстве иноземцев; к их числу принадлежали бывшие граждане побежденных на войне латинских общин и главным образом латинские переселенцы, жившие в Риме не по милостивому дозволению царя или какого-либо другого гражданина, а на основании союзного права. Они могли без всяких стеснений приобретать в новом отечестве деньги и имущества и наравне с гражданами оставлять все, что имели, в наследство своим детям и внукам. И тяжелая зависимость от какого-нибудь из гражданских семейств мало-помалу ослабевала. Если отпущенный на волю раб или переселившийся в Рим иноземец и чувствовал себя совершенно одиноким в государстве, то этого уже нельзя было сказать о его детях и еще менее о его внуках, и вместе с этим отношения к патрону сами собой постоянно отступали на зданий план. В старину клиент мог искать законной защиты не иначе, как через посредство своего патрона; но чем более упрочивалось государство и чем более вместе с тем утрачивали свое значение родовые и семейные союзы, тем чаще клиент получал без посредничества патрона, прямо от царя, защиту в своих правах и удовлетворение за обиды. Множество неграждан и в особенности бывших членов тех латинских общин, которые утратили свое самостоятельное существование, вероятно, уже издавна, как было ранее замечено, не было клиентами царских и других знатных родов и повиновалось царю приблизительно так же, как и граждане. Власть царя над гражданами в конце концов зависела от их доброй воли, и ему конечно было выгодно образовать из его собственных клиентов новый класс таких людей, которые были связаны с ним более тесными узами. Таким образом, рядом с гражданством образовалась вторая римская община — из клиентов возник plebs. Эта перемена названия очень знаменательна: в правовом отношении не было никакого различия между клиентом и плебеем, между подвластным человеком и человеком из простонародья, но фактическая между ними разница была очень велика, так как первое из этих названий указывало на подзащитное отношение к одному из политически полноправных членов общины, а второе указывало только на отсутствие политических прав. По мере того как в свободном поселенце слабело чувство личной зависимости, в нем просыпалось сознание его политического бесправия, и только власть царя, равномерно распространявшаяся на всех, не дозволяла вспыхнуть политической борьбе между полноправной общиной и общиной бесправной.
Однако первый шаг к слиянию этих двух классов населения вряд ли был сделан таким революционным путем, какого можно было ожидать при таком разладе. Конституционная реформа, получившая свое название от царя Сервия Туллия, покрыта в своем историческом зародыше таким же мраком, как и все события этой эпохи, о которой все наши сведения добыты не из исторических преданий, а путем выводов из позднейших учреждений; но ее сущность свидетельствует о том, что она не могла быть вызвана требованиями плебеев, так как она наложила на них только обязанности и не дала им никаких прав. Ее можно скорее приписать мудрой предусмотрительности одного из римских царей или настоятельному требованию граждан освободить их от чрезмерного обременения повинностями и привлечь неграждан частью к уплате налогов, т. е. обязать их в случае нужды давать взаймы государству (tributum), и к трудовым повинностям, частью к военной службе. И то и другое включено в сервиеву конституцию, но едва ли одновременно было введено в жизнь.
Привлечение неграждан началось, вероятно, вследствие экономических тягот: последние рано были распространены на людей зажиточных (locupletes) или «податных» (adsidui), и освобождены от них были только совершенно неимущие, «производители детей» (proletarii, capite censi). Затем последовало политически более важное привлечение неграждан к воинской повинности. Отныне эта последняя возлагалась уже не на граждан как таковых, а на землевладельцев (tribules), все равно были ли они гражданами или нет: воинская повинность превратилась из личной в имущественную. В своих подробностях эти порядки заключались в следующем. Военную службу обязаны были нести все оседлые жители с восемнадцатилетнего до шестидесятилетнего возраста, со включением их сыновей и без различия происхождения, так что даже отпущенный на волю раб должен был отбывать воинскую повинность, если ему удалось приобрести земельную собственность. Привлекались к военной службе также и землевладельцы-латины (прочим иностранцам приобретение римской земли не было разрешено), поскольку они жили на римской территории, а таких несомненно было большинство. Смотря по величине земельных участков, все люди, способные нести военную службу, разделялись на пять разрядов, но из них только принадлежавшие к первому разряду, или владевшие полным наделом, должны были являться вполне вооруженными и потому преимущественно составляли боевое войско (classis), между тем как люди следующих четырех разрядов, принадлежавшие к числу более мелких землевладельцев, а именно владевшие тремя четвертями, половиной, четвертью и восьмой долей полного крестьянского участка, хотя также были обязаны служить, но от них не требовалось полного вооружения, и потому они стояли в военном отношении ниже (intra classem). При тогдашнем разделении земель почти половина крестьянских участков была полными наделами; а владельцы трех четвертей, половины и четверти надела составляли едва по одной восьмой общего числа землевладельцев, владельцы же восьмой части надела — с лишком восьмую общего числа; поэтому и было установлено, что на каждые восемьдесят пехотинцев, принадлежавших к разряду полнопашных, следует набирать по двадцати пехотинцев от следующих трех разрядов и двадцать восемь от последнего разряда. Точно такое же правило было установлено и для конницы: число ее частей было утроено, и сделано было отступление от общих правил только в том, что шесть уже ранее существовавших ее частей со старыми названиями (Tities, Ramnes, Luceres primi и secundi) были оставлены за патрициями, в то время как двенадцать новых были укомплектованы главным образом негражданами. Причину этого отступления от общих правил следует искать конечно в том, что в те времена пехотные войска заново формировались при каждом новом походе и по окончании войны распускались по домам, а всадники с их лошадьми, напротив того, удерживались по военным соображениям на службе даже в мирное время и постоянно занимались военными упражнениями, которые не прекращались до позднейшего времени под видом празднеств римского рыцарства 33 . Потому-то и при этой реформе были оставлены ранее организованным эскадронам их старинные названия. Чтобы сделать службу в коннице доступной каждому гражданину, имевшие земельную собственность незамужние женщины и несовершеннолетние сироты были обязаны взамен личной службы доставлять и кормить лошадей для одного всадника — так как у каждого всадника было по две лошади. В общей сложности на девятерых пехотинцев приходилось по одному всаднику; но на действительной службе больше берегли конницу, чем пехоту. Люди, не имевшие постоянного местопребывания (adcensi — люди, стоящие рядом со списком военнообязанных), должны были доставлять для армии рабочих и музыкантов, равно как и определенное число запасных, которые следовали за армией безоружными (velati) и, когда ее ряды начинали редеть на поле сражения, подбирали оружие больных и убитых и занимали в строю их место.
32
Постановления «Двенадцати таблиц» о пользовании ясно свидетельствуют о том, что они уже застали гражданский брак в силе. Глубокая древность гражданского брака также видна из того, что он был наравне с религиозным браком источником супружеской власти. Что касается приобретения этой власти, гражданский брак отличается от религиозного только тем, что этот последний был своеобразным и юридически необходимым способом приобретения жены; напротив того, при совершении гражданского брака требовался один из общих способов приобретения имущества, как например передача из рук владельца или даже давность пользования, для того чтобы создать действительную власть мужа.
33
Когда состав армии увеличился вследствие присоединения римлян с холмов, конница была по той же причине удвоена, а для пехоты стали созывать вместо обыкновенного легиона двойной.