Для набора рекрут в пехоту город был разделен вместе со своими окрестностями на следующие четыре «части» (tribus), чем было устранено старинное деление на три части, по крайней мере в его территориальном значении: на палатинскую, заключавшую в себе возвышенность того же названия, и Велию; Субуру, к которой принадлежала улица того же названия, Карины и Целий; эсквилинскую и, наконец, коллинскую, состоявшую из Квиринала и Виминала, т. е. из «холмов», так названных в противоположность «горам» — Капитолию и Палатину. Уже ранее упомянуто и об организации этих округов, и о том, как они образовались из старинного двойного города — палатинского и квиринальского. Нельзя сказать, каким образом было установлено правило, что постоянный житель должен был принадлежать к одной из городских частей, но дело обстояло именно так, и что все четыре округа имели почти одинаковое число жителей мужского пола, видно из того, что они должны были доставлять одинаковое число рекрут. Это разделение, относившееся к земле непосредственно, а к ее владельцам лишь косвенным образом, имело вообще чисто внешний характер и никогда не имело религиозного значения; хотя в каждом из городских округов и было по шести храмов загадочных Аргеев, их нельзя считать богослужебными округами, точно так же как нельзя считать богослужебными округами улицы, оттого что в каждой из них был воздвигнут алтарь, посвященный Ларам. Каждый из этих четырех призывных округов должен был доставлять рекрут для четвертой части как всего контингента, так и каждого из его отделений, так что в каждом легионе и в каждой центурии было по равному числу рекрут от каждого округа; это делалось, очевидно, с целью слить все дородовые и местные различия в одном всеобщем воинском призыве и, главным образом, слить новых поселенцев с гражданами в один народ при помощи того могущественного орудия, каким служит все нивелирующий солдатский дух.
Годные к военной службе люди делились на два разряда: «младшие», т. е. люди с восемнадцатилетнего возраста до достижения сорока шести лет, употреблялись преимущественно для полевой службы, а «старшие» оставались дома, для того чтобы охранять городские стены. Боевой единицей был в пехоте удвоенный легион; это была фаланга, построенная и вооруженная совершенно по старинному дорийскому образцу и состоявшая из 6 тысяч человек; при шести рядах в глубину ее фронт состоял из тысячи тяжеловооруженных воинов; сверх того, при ней находились 2400 легковооруженных (velites). В первых четырех рядах фаланги в classis стояли вполне вооруженные гоплиты из полнопашных, а в пятом и шестом рядах — не вполне вооруженные земледельцы второго и третьего разрядов; воины двух последних разрядов только примыкали к фаланге или сражались рядом в нею в качестве легковооруженных. Были приняты меры и для пополнения столь пагубной для фаланги убыли в ее рядах. Таким образом, в ее состав входили 84 центурии, или 8400 человек, в числе которых было 6 тысяч гоплитов, т. е. 4000 воинов первого разряда и по 1 тысяче людей второго и третьего разрядов и, сверх того, 2400 человек легкой пехоты, из которых 1 тысяча человек принадлежала к четвертому разряду, а 1400 — к пятому; каждый призывной округ ставил в фалангу по 2100 человек, а в каждую центурию по 25. Эта фаланга предназначалась для выступления в поход, между тем как точно такая же боевая сила из более старых воинов оставалась дома для защиты города; таким образом, в нормальный состав пехоты входили 16 800 человек, т. е. 80 центурий первого разряда, по 20 центурий трех следующих разрядов и 28 — последнего разряда; в этот счет не входили ни 2 центурии резерва, ни рабочие и музыканты. К этому следует прибавить конницу, состоявшую из 1800 всадников; но только одна ее треть обыкновенно присоединялась к выступавшей в поход армии. Стало быть, нормальный состав римской армии первого и второго призывов доходил приблизительно до 20 тысяч человек, а эта цифра без сомнения соответствовала числу тех способных носить оружие римлян, которые были налицо во время введения этой новой организации. При увеличении народонаселения число центурий не было увеличено, а были усилены добавочными воинами прежние кадры без изменения их прежнего нарицательного состава; точно так же и замкнутые по своему численному составу римские корпорации вообще нередко выходили из установленных рамок путем принятия сверхкомплектных членов.
Вместе с этой новой военной организацией был введен более тщательный со стороны государства контроль над земельной собственностью. В ту пору или было впервые установлено, или было точнее определено ведение инвентарного списка, в который каждый землевладелец был обязан вносить сведения о своем полевом хозяйстве со всеми его принадлежностями и повинностями, равно как о числе рабов, упряжных и вьючных животных. Всякое отчуждение собственности, совершившееся негласно и не при свидетелях, было признано недействительным, и было предписано производить через каждые три года в четвертый ревизию поземельного списка, который был в то же время и призывным списком. Таким образом произошли от сервиевой военной организации «манципация» и «ценз».
Все эти постановления, очевидно, имели в своем начале военный характер. Во всех этих обширных преобразованиях нельзя найти ни одной черты, которая указывала бы на какое-либо другое назначение центурий кроме чисто военного; а для того, кто привык вдумываться в подобные явления, достаточно уже этого одного факта, для того чтобы признать позднейшим нововведением приспособление центурий к политическим целям. Из центурий, по всей вероятности, с самого начала исключались люди, достигшие шестидесяти лет, а это исключение не имело бы никакого смысла, если бы центуриям было первоначально предназначено быть представительницами гражданской общины, подобно куриям и наряду с ними. С другой стороны, хотя устройство центурий было введено только для того, чтоб увеличить боевые силы гражданства путем привлечения поселенцев к военной службе (поэтому было бы совершенно ошибочно считать сервиеву конституцию за введение в Риме тимократии), однако новые воинские обязанности населения существенно повлияли и на его политическое положение. У того, кто обязан быть солдатом, нельзя отнять возможности сделаться офицером, если государство еще не сгнило; и в Риме с тех пор бесспорно могли достигать звания центурионов и военных трибунов также и плебеи. Сверх того, хотя старое гражданское население, представителями которого были курии, ничего не утратило из-за центуриальных учреждений в своем исключительном пользовании политическими правами, но те права, которыми оно пользовалось не в качестве куриального собрания, а в качестве гражданского ополчения, должны были перейти к новым центуриям, состоявшим как из граждан, так и из простых поселенцев. С этой поры у центурий испрашивает царь одобрения перед тем, как предпринять наступательную войну. Эти первые притязания центурий на участие в общественных делах должны быть ясно отмечены ввиду их позднейшего развития; однако приобретение таких прав центуриями совершалось вслед за тем само собою, без особых усилий с их стороны, и как прежде введения сервиевой реформы, так и после него собрание курий имело значение собственно гражданской общины, присяга которой царю была обязательна для всего народа. Рядом с этими новыми полноправными гражданами стояли оседлые иностранцы из союзного Лациума, участвовавшие в исполнении всех общественных обязанностей — в уплате налогов и в трудовых повинностях (откуда и произошло название municipes), в то время как находившиеся вне триб, не имевшие недвижимости и лишенные как права голоса, так и права служить в армии были обязаны только платить подати (aerarii). Таким образом, вместо прежних двух классов общинных членов — граждан и подзащитных людей — теперь выступают на сцену эти три политических класса, которые в течение многих веков господствовали в римском государственном праве.