– Ни в коем случае! – великодушно возразил Нино. – Уговор есть уговор! Ведь мы же ударили по рукам, как честные люди!
Тут оба рассмеялись. Они спустились по каменным ступеням, встретились в середине заросшей площадки и обнялись, хлопая друг друга по спине. После этого заключили в свои объятия Момо и сказали: «Большое тебе спасибо!»
Когда они уходили, Момо еще долго махала им вслед рукой. Она была довольна, что два друга опять помирились.
В другой раз маленький мальчик принес Момо канарейку, которая отказывалась петь. Это было для Момо трудной задачей. Целую неделю она терпеливо прислушивалась к едва слышному голосу канарейки, пока та опять весело не запела.
Момо терпеливо выслушивала всех: собак и кошек, цикад и жаб. Она умела прислушиваться к шуму дождя и шороху ветра в листве. И всяк рассказывал ей о чем-нибудь на свой лад.
Вечерами, когда ее друзья расходились но домам, Момо еще долго сидела в середине амфитеатра, над которым простирался мерцающий звездами купол неба, и просто слушала тишину. Ей представлялось, что сидит она в середине огромной ушной раковины, внимающей музыке звезд. И казалось ей тогда, что она слышит тихую, но мощную музыку, доходящую до сердца.
В такие ночи ей снились особенно прекрасные сны.
А тот, кто думает, что в умении слушать нет ничего особенного, пусть попробует – может быть, и он научится слушать не хуже Момо.
Глава третья. ИГРУШЕЧНАЯ БУРЯ И НАСТОЯЩАЯ ГРОЗА
Само собой понятно, что Момо никогда не делала различия между взрослыми и детьми – она слушала и тех и других. Но дети приходили в старый амфитеатр еще и по другой причине. С тех пор, как в театре поселилась Момо, они научились играть, как не умели раньше. И никогда больше не скучали. И вовсе не потому, что Момо предлагала что-нибудь очень интересное. Нет, просто Момо была тут и играла вместе с ними. И именно поэтому – неизвестно отчего – детям стали приходить в голову прекрасные идеи. Каждый день изобретали они новые игры – одну лучше другой.
Однажды, в душный знойный день, десять детей сидели на каменных ступенях и ждали Момо, которая пошла немного прогуляться. В небе висели тяжелые черные тучи, предвещая грозу.
– Лучше я домой пойду, – сказала одна девочка, которая
пришла сюда с маленькой сестренкой, – я боюсь грома и молнии.
– А дома? – спросил мальчик в очках. – А дома ты этого не боишься?
– Боюсь, – ответила девочка.
– Вот и оставайся здесь, – решил мальчик. Девочка пожала плечами и кивнула. Через минуту она сказала:
– А вдруг Момо не вернется?
– Ну и что? – вмешался в разговор мальчик, выглядевший каким-то беспризорным. – Мы все равно можем играть – и без Момо.
– Хорошо, но во что?
– Я тоже не знаю. Во что-нибудь.
– Что-нибудь – это ничего. У кого есть предложение?
– У меня, – сказал толстый мальчик тонким, девчачьим голосом, – давайте играть в морское путешествие – как будто вся эта развалина – огромный корабль, и мы плывем по неизвестным морям, и у нас разные приключения. Я капитан, ты первый штурман, а ты натуралист, профессор, потому что наше путешествие научно-исследовательское, понимаете? А все другие – матросы...
– А кто мы, девочки?
– Вы матроски. Это корабль будущего.
Это был хороший план! Они стали играть, но у них не было согласия и дело не клеилось. Вскоре они все опять сидели на каменных ступенях – и ждали.
Но вот пришла Момо.
Высоко вскипала носовая волна. Исследовательский корабль «Арго», тихо покачиваясь на мертвой зыби, полным ходом спокойно продвигался в одно из южных коралловых морей. С давних времен ни один корабль не отваживался заплывать в эти опасные воды, здесь полно мелей, коралловых рифов и морских чудовищ. В этих краях царствовал так называемый «Вечный тайфун», смерч, который никогда не стихал. Как некое коварное чудовище бродил он по этому морю в поисках жертвы. Неведомы были его пути. И все, что захватывал этот ураган в свои огромные лапы, он не отпускал, пока не разнесет в щепки – не толще спичек.
Исследовательский корабль «Арго» был, естественно, по-особому оснащен – для встречи с этим «Бродячим смерчем». Он целиком был выстроен из особой голубой стали – такой же гибкой и неломающейся, как та, из которой делают клинки. Он был отлит из единого куска, без сварных швов.
И все же вряд ли другой капитан и другие матросы отважились бы подвергнуться подобной опасности. Но капитан Гордон отважился. Гордо смотрел он с капитанского мостика на матросов и матросок, а они все были знатоками своего дела.