Глава 25. Макароны с соусом
К сожалению, Бальтазар и в повседневной одежде оставался Бальтазаром. Архидемоном, с чьей аурой никогда не сравнится ни один человек. Ему слишком шли джинсы и толстовка. Он разговаривал как обыкновенный смертный и выглядел вполовину не таким раздраженным, как всегда. Пока Мона на кухне нервно портила свой соус, демон рассматривал предположительно проклятую раму. Сегодня у нее пропало желание подниматься на последний этаж и искать эксперта по проклятиям. Раму можно отдать туда и завтра, когда по коридорам не будут слоняться все обитатели дома.
– И никого не насторожили страдающие лица в этом куске дерева?
Мона лишь помотала головой, сражаясь с температурой плиты.
Пару секунд Бальтазар задумчиво мычал. В конце концов, он воспринял проблему всерьез, и от связанного с этим облегчения у Моны снова появилось странное покалывание в животе. У нее вообще слишком часто покалывало в груди и в животе, когда дело касалось его.
– К сожалению, не могу сказать, насколько старо это проклятие. Может, это чистая случайность, что оно активировалось из-за тебя, но да, оно реагирует на ведьм и колдунов и довольно… смертельное.
Деревянная ложка плюхнулась в кастрюльку с соусом. Мона отвернулась от плиты, в смятении запустила руки в волосы. Профессор Копролит, Борис и она сама неоднократно дотрагивались до этого адского предмета.
– А как же он?.. – пробормотала она, выключила плитку и осторожно пригляделась к деревянной раме. Бальтазар медленно провел ладонью по каркасу, и послышался тихий крик, словно издалека.
– Есть кто-нибудь, кто желает твоей смерти? – небрежно спросил он, и Мона ощутила зарождающийся внутри жар.
– Что, мне? Нет! Конечно нет! – Мона решительно скрестила руки на груди, чтобы скрыть свою неуверенность. Она ведь ведьма, а потому автоматически попадала в черный список самых разных группировок. Даже Бальтазар намекал, что с удовольствием бы от нее избавился, не мешай ему связь призыва. А еще тот запах манной каши, который постоянно ее преследовал. Что, если ей все-таки не почудилось?
– Что ж, плачет не проклятие. Рама плакала из-за тебя, – пояснил он.
– Что, прости?
– Радуйся, иначе эта штука, возможно, действительно убила бы тебя.
– Р-радоваться? И п-почему она сейчас не плачет? – заикалась она.
– Потому что тебе не грозит смертельная опасность.
– Минутку, что? Не понимаю. – Мона села на стул за кухонным столом. Ей пришлось глубоко подышать.
– Смертельные проклятия иногда привлекают банши. Одна из них торчит в этой раме и всякий раз, когда ты была близка к тому, чтобы активировать проклятие, она хотела объявить о твоей смерти… – Ухмылка Бальтазара вернулась. Мона же искренне не разделяла его восторга, однако его взгляд предназначался раме и существу, которое в нем застряло. Искра дьявольского предвкушения у него на губах имела демонические масштабы.
– Тебе очень повезло, что это дилетантское покушение приманило такой жалкий экземпляр банши.
Из рамки вырвалось возмущенное, но одновременно хнычущее «Эээээээй!». Бальтазар грубо ударил по ней рукой, и хныканье тут же перешло в злобное бурчание, состоящее из одних оскорблений. Мона заметила, как на миг в глазах архидемона вспыхнул гнев. Банши входили в зону его ответственности, может быть, поэтому он так рассердился.
– И что нам теперь делать? – спросила ведьма и немного отодвинулась от стола – так она создала большее расстояние между собой и этой проклятой хренью.
– Что ты должна была делать с рамой?
– Вообще ничего, она просто висела в коридоре перед… перед… моим… когда я по ночам охраняю саркофаг…
Ухмылка появилась опять.
– Да что такого смешного? – надулась Мона.
– Ну, я просто поражен, какая у тебя захватывающая жизнь. Мы знакомы всего… сколько? Два месяца? И в который раз я уже спасаю твою задницу? Кто бы мог подумать, что брак с тобой окажется настолько интересным? Как ты вообще без меня выжила, милая?
Она воздержалась от злобного рыка и вместо этого показала демону язык.
– Так как вы постоянно передвигали раму из-за рыданий, проклятие не смогло подействовать. Полагаю, ты каждый раз вскакивала, когда слышала банши?
– Да. Конечно. А-а о каком проклятии идет речь? – Теперь Моне тоже стало любопытно. Рядом с Бальтазаром она чувствовала себя в безопасности, он бы не подверг ее никакой активной опасности, может, не из любви к ближнему, а скорее повинуясь принуждению, но это лишь еще больше ее успокаивало. С грозящей смертью ей пришлось смириться еще в детстве, потому что в одном демон прав: то, что она дожила до этого дня, было сродни чуду.