К спине прижалось что-то теплое. Она снова уронила деревянную ложку, которая тут же погрузилась в соус. Бальтазар встал и склонился над ней, потом потянулся рукой в кастрюлю. Мона уже собиралась его предупредить, но вдруг вспомнила, что демонам не страшен небольшой жар. Он окунул палец в томатный соус, сунул его в рот и издал тихий критичный звук «Ммм». Мона нервно вздохнула. Бальтазар стоял так близко к ней, что еще немного, и она дотронется до него, а он будто бы приглашал ее сделать именно это.
– Еще чуть-чуть поострее, и можно подавать, – негромко произнес голос с хрипотцой возле уха Моны, и волоски у нее на затылке встали дыбом.
– Ч-чили? – коротко спросила она.
– Давай.
У Моны в душе сражались друг с другом легкое раздражение и неприятная эйфория. Ей хотелось прильнуть к нему. И не хотелось одновременно. Какой-то подсознательный аргумент кричал об огне и каре за его наглость, а другой внутренний голос настаивал на том, что это отличная возможность. Попытавшись достать острый перец, она немного потеряла равновесие и невольно отклонилась назад. Мона застыла. Теперь ее бедра прислонились к его бедрам, и он не отпрянул, а, казалось, выжидал. Пока она боролась с собой и с тем, как вести себя в этой ситуации, Мона буквально чувствовала, как проходит время, а потом ей на бедро легла рука. Подходящий момент, чтобы сказать «нет», но для этого требовалось принять решение, на что она, очевидно, была не способна.
Внезапно эйфория взяла верх. Притягательный запах, тепло его тела – однажды – или не однажды – вечером она представляла себе, каково это – ощущать такую близость с ним. Она чуть сильнее прогнулась назад, так что ее голова коснулась его груди, и в ответ его ладонь поднялась с ее бедра на талию. Это не могло быть реальностью, но действительно происходило. Он еще больше подался к ней, и Моне потребовалась пара секунд, чтобы взять себя в руки. Его таз придавил ее к краю плиты, а рука продолжила скользить по ее телу. Дыхание демона щекотало ей шею.
Раскричавшиеся к тому моменту внутренние голоса привели два максимально противоречивых аргумента. Нижняя половина тела радовалась другой его руке на втором бедре, которая медленно поползла выше, в то время как в голове у нее вспыхнуло смятение и громко запротестовало против этой неожиданной близости. Очень тихо, где-то на задворках, сердце писклявым голоском запело какую-то пошлую песню на французском.
Губы Бальтазара на задней стороне шеи Моны прижались мягко и тепло, движения его рук были плавными, но уверенными. Разумеется, он понимал, чему положил начало, когда нежно прикусил ее кожу. У него определенно имелся опыт в соблазнении ведьм. Сама того не желая, Мона снова прижалась к нему и тут же ощутила, как сердце забилось быстрее. Она действительно только что прильнула к своему демоническому мужу?
В ответ его ладонь нашла ее грудь, а давление его бедер стало сильнее. Мона ахнула, снова убеждаясь в том, как чувствительно реагировала на прикосновения. Несомненно, если бы клеткам ее тела позволили голосовать демократическим путем, они бы единогласно выбрали вариант «отдаться ему полностью». Слишком уж нежно его пальцы блуждали по ее груди. Поцелуи в шею казались такими соблазнительными, что Мона на мгновение закрыла глаза. Словно повинуясь рефлексу, она продолжала нежиться в ощущениях его объятий, его тепла, даже его бедер. Но затем настроение резко изменилось. Сзади к Моне прижалось что-то твердое, и она вдруг осознала, что случится, если она не остановит его, не остановит себя. О таких макаронах с соусом она правда не думала.
Вязкие, как жевательная резинка, импульсы ее решения потекли по нервным окончаниям, и сначала им пришлось справиться с ее бешено стучащим сердцем.
– Я… хочу… кое-что… прояснить… – Она скрипнула зубами.
– Да-а?
– Вот к этому… – она поспешно развернулась в кольце его рук, – сегодня вечером доступ запрещен. – Мона обвела пальцем круг у себя на животе, после чего решительно указала на свое тело. – Понятно? – тут же добавила она и прикусила губу.
С критичным выражением лица он обвел ее взглядом с головы до ног, причем его глаза, по ее мнению, слишком долго оставались на ее декольте.
– Я мог бы поклясться, что тебе нравилось – еще в лифте. – От его хриплого голоса сердце Моны прекратило петь прилипчивый мотивчик Lady Marmelade и благоговейно прислушалось, к лицу вновь прилил жар. Она судорожно откашлялась.
– Н-да-нет, конечно. Я… не сегодня! – Все лучше и лучше, теперь она утратила контроль и над своей речью.
– Но ты ведь хотела меня… отблагодарить. Верно? – Он казался сбитым с толку.
– Да, разуме… эй… Минуточку. Не в таком смысле «отблагодарить»!