– Что? – В тоне Бориса звучало нетерпение.
– Я… я уверена, что сумею открыть портал, может, крохотный. Понятия не имею, появится ли оттуда демон, но у темной магии нет шансов против магии ада. Так мы немного ее отгоним, достаточно, чтобы удалось убежать. По крайней мере тебе, Борис.
Это их выход. Так как по коридору вновь словно пронесся раскат грома – вероятно, кто-то пытался разбить освященное стекло на саркофаге, – времени оставалось мало. Грабители не могли не знать об их присутствии, они намеренно их игнорировали, поскольку пока что Мона и ее коллеги не представляли для них угрозы. Так она мысленно себе твердила – это звучало лучше, чем все прочие варианты.
Борис отважился выйти из угла и пополз вдоль стены, вытянув шею. Логично, что такой, как он, обрадовался бы потенциальному появлению короля ада. Кровопийцы всегда заключали союзы с подобными существами, хотя бы ради того, чтобы досадить ведьмам.
– У кого-нибудь из вас есть с собой соль? – тихо спросила Мона.
– Конечно, – тут же откликнулся Бен, и она удивленно повернулась к нему. На самом деле вопрос был чисто риторическим.
– Что у тебя есть? – выпалила она, когда он вытащил солонку из одного из многочисленных карманов комбинезона и сунул ей в руки.
– Перец нужен?
– Нет.
– Кетчуп?
– Нет… нет, спасибо.
– А, ты же больше любишь майонез.
– Соли достаточно! По-почему?.. – пробормотала Мона и словно в трансе начала чертить на полу соляной круг.
– Ну, для колбасок.
– Ох, точно. Почему я вообще спрашиваю? – Она покачала головой. Благодаря солонке защитный круг из соли вскоре был готов. Мона потянулась к своей связке ключей, нашла подходящий к витрине ключ, открыла стеклянный ящик и перевернула крест. Затем порылась в карманах куртки в поисках помады.
– Теперь мне нужно немного места, – попросила она.
Аккуратно, делая все строго так, как ее учили, Мона копировала круг призыва с пергамента на пол зала. И буквально чувствовала затылком укоризненные взгляды ангелов с картин на потолке. Но прямо перед завершающими символами у нее закончилась помада. Живот скрутило от боли, но не успела она поднять голову, как в поле ее зрения появился флакончик лака для ногтей. Счастье, что вампир такой же гот, как и она.
– Спасибо, – прошептала Мона, стараясь закончить малюсенькой кисточкой оставшиеся линии. Потом выпрямилась на трясущихся ногах и встала на положенное место рядом с кругом призыва.
– Что теперь? – спросил Бен.
– Отойдите чуть дальше. Я в безопасности в соляном круге, так что… ну. Так, теперь я зачитаю вслух текст, а там посмотрим.
Парням не нужно было повторять дважды, только любопытную Бербель Борису пришлось силой оттащить в сторону.
Мона громко откашлялась. Все или ничего. В конце концов, это всего лишь парадоксальный сон, и сейчас, кажется, идеальный момент, чтобы проснуться. Она глубоко вздохнула, на языке уже крутился первый слог. Ее будто охватило какое-то электрическое покалывание, и она нервно вздрогнула. Это страх или магия? Мона неуверенно затянула первый звук, сосредоточилась на словах и раскрыла губы:
– Venit Spiritus. Te requiro. Veni ad me. Ledo me plus infantem unum tempus. Translatione ab ipsis malis in Googlitta pythonissam, quod uctor erat occupatus…
Слова вдруг полились из нее, подобно песне. И голос с каждым слогом звучал все более певуче. Покалывание разрослось и распространилось уже на все тело. Нечто у Моны внутри тут же отреагировало на призыв, и она не могла этому сопротивляться. Что-то затрещало, краем глаза она заметила, что с ее ладоней посыпались искры фиолетовой магии.
Бен, поскуливая, прижался к стене, а Борис неуверенно нырнул за соседнюю витрину. Только Бербель с любопытством следила за развернувшейся сценой пустыми глазницами и высоко подняла рукой череп для лучшего обзора.
Вопреки собственной воле все внимание Моны неотрывно сосредоточилось на пентаграмме. Она хотела остановиться, хотела позвать на помощь, отвернуться, однако тело ей больше не повиновалось. В круге призыва образовался магический вихрь, как порыв ветра на высоком лугу. Слова ведьмы отдавались эхом, и с каждым предложением она глубже погружалась в тексты, значения и зов. Все обрело смысл, как бы тяжело ни давалась ей латынь, она понимала… нет, вынуждена была понимать.