И все-таки вчерашний день оказался даже труднее для понимания, чем ее сны. Мона нехотя встала с кровати, смяла при этом парочку журналов и, покачиваясь, как зомби, поплелась в ванную. Сейчас только долгий горячий душ мог спасти ее рассудок, в сиреневом геле для душа она бы добровольно утопилась – настолько приятным казался запах, а тепло расслабляющим. Завернувшись в черное полотенце, она направилась на кухню, и теперь ее походка уже почти напоминала человека прямоходящего. Она велела себе не думать о запретных словах, боролась с самой собой, но как, черт возьми, этот день может стать еще хуже, чем прошлый? Абсолютно невозможно. Тем не менее она на всякий случай три раза постучала по деревянному столу.
Шум дня оглушал ее, пробиваясь сквозь открытое кухонное окно, выхлопные газы стоящих автомобилей вступили в схватку с живительным ароматом свежего кофе. Совершенно вымотанная, Мона смотрела на темный фильтр и черную жидкость, которая капала ей в чашку. Ноздри наполнил великолепный запах, и в легких приятно защекотало. Каждый нерв в ее теле радовался предстоящему получению вещества, в зависимость от которого попала уже половина современного мира. Хватит ли простой чашки кофе? Наверно, лучше бросить туда травок. Иначе зачем она столько семестров зубрила алхимию?
Однако Мона была не в настроении для корицы, перца, кардамона, синтетических куриных ножек или даже дигидрогена монооксида. Ни в коем случае не дигидрогена монооксид[9] – кофе не бывает достаточно крепким. Тем не менее она положила в густую жидкую пробуждающую тьму несколько листочков стевии медовой. Это растение перестало быть чисто ведьминским секретом, но все начинало казаться более волшебным, если добавить трав.
Не будь эта работа так важна, она бы просто взяла выходной. Наверняка директор сегодня захочет поговорить с ней о взломе. Ее и так удивило, что в электронной почте еще не ждало гневное письмо и не разрывался телефон. Если верить Борису, музей для руководителя священен, а за экспонаты в случае крайней необходимости требовалось отдать жизнь.
– Ауч, – пробормотала Мона. Кофе оказался чересчур горячим, и кончик языка тут же онемел. Снаружи доносились громкие гудки машин, а у нее в голове до сих пор шумело от вчерашнего шока. Как же хотелось заползти обратно в постель.
А потом мир разбился о банку варенья. Мона любила клубничный конфитюр, однако стеклянная банка разделяла ее плохое настроение и недовольно скрипнула в ответ на попытку открутить крышку. Если так пойдет и дальше, она сегодня еще умудрится сжечь собственную квартиру. Хотя так поджаривать тосты уже не понадобится. Вот тебе и «хуже быть не может». Выругавшись, она со стуком поставила банку на стойку.
Мимо нее протянулась рука. Мона на мгновение замерла и краем глаза наблюдала, как Бальтазар без труда освободил банку от крышки. После чего с неожиданной аккуратностью поставил варенье обратно и пристально посмотрел на ведьму.
– Это такая шутка, да? – прошипел он приглушенным голосом, и Мона почувствовала, как открыла рот, чтобы остальная часть лица сочеталась с широко распахнутыми глазами. Медленно, почти на автомате моргнула, убеждаясь, что это не сон. Потом подняла руку и ткнула Бальтазара в плечо.
В отличие от Моны тот выглядел вполне бодрым. На нем был шикарный темно-красный костюм, который прекрасно подходил к оливково-коричневому оттенку его кожи. От него пахло то ли сигарами, то ли адом… Мона точно не знала. В темноте музея она мало чего разглядела, но на ее кухне демон казался поразительно похож на человека. Лицо с тонкими угловатыми чертами, низкие брови, нос совсем чуть-чуть не дотягивал до общепринятого стандарта красоты – и все же зрачки у него горели, а фигуру окружал ореол огня.
Мона проглотила страх.
– А-а ты что здесь делаешь? – дрожащим голосом заикалась она.
– Ты меня призвала. – Он раздраженно раскинул руки в стороны, и в глазах ярко вспыхнуло пламя.
– Н-нет! Нет! Не призывала! – оправдываясь, Мона замотала головой и отступила на шаг назад.
– Нет, призвала. Иначе меня бы тут не было. Из-за… какой-то… банки с вареньем? Так? Как это понимать? Что тебе от меня надо? – Он слегка наклонился вперед, уничтожая только что созданное ею расстояние.
– Но не было никакого огненного круга, и я ничего не говорила. Т-ты просто так… просто такой: бульк?
– Просто бульк? – Бальтазар снова выпрямился и уставился на нее как на умалишенную.
– Просто взял и появился.