Вердикт гласил: «Приемлемо». Только усталость у нее не получилось замаскировать. Смирившись, она повернулась и взялась за старую дверную ручку.
Что-то хрустнуло.
Она тут же снова нажала, но, кроме громкого щелчка, больше ничего не произошло. Замок не шелохнулся. Рывки, ругань и удары хорошо натренированной голенью привели лишь к разочарованию и боли.
Смартфон опять издал настойчивое плинь. За ним последовало еще плинь-плинь, потом четвертое плинь и еще семь таких же. На громкие крики «Борис? Бен?» Моне никто не отвечал, поскольку они тоже заступили на смену. Вампирский слух не поможет, так как он давно уже находился в другой части здания.
– Кто-нибудь? – завопила она из-за прогнившей деревянной двери. Снова раздался щелчок, а дальше – невероятно громкий хруст, потому что дверь в прямом смысле слова сорвали с петель, вырвали из рамы и швырнули на пол.
– Сколько вообще проблем может возникнуть у одного человека за день? – выпалил разъяренный Бальтазар, и Мона увидела перед собой глубокие черные глаза, полные огня. Как по команде, она широко улыбнулась, проглотив чувство вины, и пожала плечами:
– Прости.
– Прости? Это все, что приходит тебе в голову? Это туалет!
– Я… просто поправляла макияж, – пробормотала Мона.
– О, а что, если у тебя закончится туалетная бумага?
Этот день стал причиной того, что Мона никогда больше не выходила из дома без носовых платочков, туалетной бумаги или салфеток. А у нее в ванной с тех пор громоздилась целая пирамида из туалетной бумаги.
– Сегодня не мой день. – Она не знала, почему должна перед ним оправдываться. Это он просто согласился на договор и откликнулся на призыв, он тысячи лет творил бесчинства на этой планете.
– Ты тут закончила? – прорычал демон.
– Да, – огрызнулась она.
– В последний раз, когда я оказался в женском туалете, мне было гораздо веселее.
Мона скривилась. Раздраженно смахнула несуществующую пыль с одежды, стиснула зубы и прошествовала из туалета мимо архидемона.
– О нет! Только не снова, ни за что, – возмутился он у нее за спиной и направился следом за ней в коридор. – Ты больше не уйдешь от меня просто так.
– У меня больше нет проблем, так что можешь идти.
– Давай установим правила. Слышишь? Это не может повторяться каждый день, ведьма!
– Мне определенно не нравится твой тон, мистер Архитапочек!
Он явно кипел от злости. Но у Моны имелись дела поважнее, потому что очередное плинь из кармана куртки намекало: что ж, возможно, у нее все-таки есть проблема. Одно-единственное плинь, ничего хорошего это не предвещало. Она медленно развернулась к демону, чья злость теперь отражалась на всем лице. Эта притягательная агрессия заставила Мону громко сглотнуть, и она ненадолго замялась, прежде чем рискнула спросить: – Поможешь, чтобы меня не уволили?
– Ненавижу тебя, – прохрипел он и, протяжно выдохнув, кивнул. Другого выбора у него ведь все равно не оставалось, верно? Смирившись со своей судьбой, Бальтазар потер виски, из плеч заметно ушло напряжение. – Знаешь, чего я не понимаю?
Мона помотала головой.
– Ты же ведьма. Вот с этим, – он указал большим пальцем за спину, на дверь туалета, – ты с легкостью могла бы разобраться самостоятельно.
Застигнутая врасплох, Мона раскрыла рот, но тут же снова его захлопнула. Наверняка в эту секунду она напоминала немую рыбу, которая глотает воздух ртом под водой – так она себя и чувствовала.
Бальтазар в ожидании приподнял брови.
– Знаешь, если надо сделать что-нибудь крупное, то все получается. Но по мелочи… – тихо призналась она. – Кроме того, нам, ведьмам, разрешается колдовать только в случае крайней необходимости, и то об этом потом надо докладывать и…
– Нам нужны правила, – повторил он, и она согласилась. Потому что дни вроде этого случались у нее часто, а ей не хотелось, чтобы в переполненной электричке у нее на коленях вдруг возник демон.
– А теперь мы можем пойти к директору?
Он пробурчал что-то неразборчивое, однако пошел за ней по проходу в следующий коридор, до лестничного пролета и к кабинету начальства.
– Как ты вообще себе это представляешь? – Демон склонился над Моной, когда та уже собиралась постучать в дверь.
– Ну… – Она застыла и искоса взглянула на него.
– Мне замолвить за тебя словечко? – Ухмылка оказалась для нее неожиданностью, но, очевидно, он начал относиться к происходящему с юмором.
В ней тут же встрепенулось упрямство, и она стрельнула в него сердитым взглядом. Что-то в нем доводило ее до белого каления, а это для Моны было нетипично. Может, потому, что он так противоречиво себя вел. Сперва она действовала ему на нервы, а теперь превратилась в повод для веселья?