– Я… – начала она.
– Да, ты еще практикуешься, я понял. – Архидемон дотянулся до телефона Моны и завершил вызов. А потом, видимо, заметил охватившую ее панику, но лишь уверенным жестом положил руку ей на плечо.
– Если стало настолько неприятно, что ты призываешь меня, то это повод повесить трубку. А теперь напиши ей, что связь оборвалась из-за… без понятия, например, электричек, – велел он слегка приказным тоном, и Мона оскалила зубы, но сразу начала печатать.
– Мне ужасно жаль из-за всего этого.
– Да, конечно. – Его это явно не убедило.
– Не знаю, почему я призываю тебя из-за подобных вещей.
– Если отныне такова моя жизнь…
– Нет, нет! Я… я иду сегодня к психотерапевту и… – Но прежде чем Мона успела договорить, он опять схватил ее за руку и потащил за собой.
– Я тебя подброшу.
– Ч-что… но я же еще не доела.
– Ты пойдешь туда сейчас же!
– Ага… и этот архидемон, который постоянно вам является, он голый? – Психотерапевт застрочил в блокноте старым карандашом еще до того, как Мона что-то ответила.
– Эм, нет? До сих пор был в одежде.
– Ага-а, м-да, знаете, человеческие фантазии о похоти…
– Что? Нет! Все не так! Я лишь один раз его призвала, когда только вышла из душа, и тогда он увидел меня голой, потому что… ну, банка варенья…
– Агахаха-а… так-так-так. Банка варенья, – пошутил он своим мелодичным голосом, акцент которого очень напоминал Моне о поездке с классом в Вену. К сожалению, комментарии психотерапевта мало помогали. Смертные люди плохо ладили со сверхъестественным, так что Мона и не ожидала, что он ей поверит. Он был в курсе всего: насчет ведомства, насчет нее, у него имелись книги… он бы мог поверить, но, очевидно, решил этого не делать. Обычно ей нравилась просто возможность выговориться, независимо от того, считал ли он ее истории выдумкой. Но не сегодня.
– Эта проблема существует исключительно в вашей голове. Смиритесь с последствиями, это окажется не так уж и сложно. Ваша работа принесла с собой перемены, – заключил он.
На это Мона ответила кривоватой улыбкой и с облегчением поняла, что ее сорок пять минут уже истекли.
– Все ведь хорошо, госпожа Носфератух. Позвольте жизни идти своим чередом, в конце концов, какие могут быть последствия?
Последствия Моны выражались в виде двухметрового архидемона, и он был совершенно не согласен с этим жить. Если Мона выпускала свои эмоции, все горело, безобидные ругательства превращались в страшные проклятия, а он каждый раз оказывался в самой гуще событий. Это не выход. И ведь она не чувствовала себя беспомощной перед повседневностью, скорее беспомощной перед лицом собственных эмоций. Если положение становилось серьезным, даже опасным, то она действовала как могла, тогда ее не так легко было повергнуть в панику. Ни призраки, ни зомби, ни вампиры никогда ее не пугали. Нужно каким-то образом перенести это и на банки с вареньем. А лучше на всю ее чертову жизнь. Ограбление – ее вина. Ее силы – ее вина. Несчастный архидемон – ее вина. Разочарование матери – ее вина.
Мона осознавала, что просто позволяет разуму омрачать свои мысли и чересчур драматизирует ситуацию. Но, черт побери, вчера с ней пытались расправиться темные маги, и ко всему прочему она теперь докучала могущественному адскому князю демонов.
Все еще разочарованная этим миром, Мона вышла из клиники, чуть ли не сбежала. Внутри нее царили онемение и пустота. Не такой поддержки она ожидала. Росло отчаяние, что ничто ей не поможет, что ни у кого нет ответа. Она сама была проблемой, и впервые у нее возникло искушение принять единственное логичное последствие – если ее очистят, то ничего подобного происходить не будет.
– Очевидно, специалист он так себе, – заметил Бальтазар. Он прислонился к стене здания и закурил сигару.
– Прости, – громче, чем собиралась, извинилась она и спрятала лицо в ладонях. Архидемон рядом с ней замер, и она слышала, как он убрал зажигалку в карман пиджака.
– Мона…
– Я же стараюсь. Но когда воспламеняешься от стресса, то маленькие проблемы превращаются в большие, а потом… потом еще появляешься ты, и это снова проблема – для меня и для тебя. Я не хочу быть твоей проблемой, я не хочу быть ничьей проблемой! Одна мысль об этом для меня уже стресс. Я… я не знаю, как это прекратить. Я не могу! – вырвалось у нее. Этот конфликт запутался у нее в голове во что-то трудное для понимания, и она правда скоро могла вспыхнуть.