– Самостоятельность – это всегда хорошо, – поддержала его она, но надеялась, что ей не понадобится ближайшие несколько месяцев прятать у себя в подвале вампира. Только в крайнем случае. Если ничего не получится, то у них не останется иного выбора, хотя она сомневалась, что ведомство согласится. Вероятно, ему подыщут новое место еще и потому, что он целую вечность откладывал тест на определение пригодности. Под более строгим контролем или вообще с программой интеграции для нечисти. Тогда он уедет надолго. Однако Мона не собиралась так легко отказываться от своего нового лучшего друга – даже если придется спорить из-за этого с ведомством. Или если придется призвать архидемона.
Глядя на потолок подвала, Борис задумчиво вздохнул и поник.
– Я скучаю по собственному дому. Это определенно стимул, чтобы наконец получить удостоверение у ведомства. У родителей стало просто невыносимо – они… как это называется? Старомодные. Реально старомодные. Просвещенные и любящие, но… черт побери, у моей матери есть садовые ножницы!
Мона лишь вопросительно выгнула брови и сдержала улыбку.
– Когда ты в последний раз жил один?
– В Вегасе. В отеле. Не всегда в своем номере, правда. Это был трудный период… – Борис прочистил горло, и Мона догадалась, что он имел в виду.
– Об этом ты рассказывал, но как до этого дошло? В смысле, что ты начал промышлять шулерством и нарушать законы? Ты ведь не похож на…
– На преступника? – перебил ее он, и Мона с виноватым видом пожала плечами.
Борис со смехом покачал головой:
– Все нормально, Мони. Ты права. Нарушать закон – тогда такого понятия вообще не существовало. Скажем так, я попался на своем мастерстве за карточным столом, а полиция не знала, что с этим делать. Вампиры тогда как раз собирались выйти из тени. Я начал работать в музее, там, конечно, изучали мифологию и знали о нас, но… Ах, да что я несу чушь – ты же хотела знать, как все началось, не так ли? Это было давно. Несколько веков назад, я тогда жил со смертной. А потеряв ее после продолжительной болезни, надолго попал в очень плохую компанию. С ней я впервые прочувствовал, что такое смертность. Для того, кто родился вампиром, это весьма шокирующий опыт.
Его веки потяжелели, и он опустил взгляд.
– О… но разве ты не мог ее, ну… – Мона не была уверена, можно ли заговаривать с ним об этом открыто. Когда Борис вновь поднял голову, у него на лице неожиданно отразился легкий укор.
– Ведьма! Ты же сама знаешь, ты знаешь нас. Нельзя необдуманно превращать кого-то в вампира. Вы, люди, всегда воображаете, что это так романтично. Но так я оборву жизнь, отравлю и прокляну человека на вечное существование. На зависимость и голод. Любой вампир относится к этому бремени серьезно, к тому же это опасно для нас обоих.
– Ммм… Извини, мне казалось… это было бесчувственно с моей стороны.
– Я знаю, что тебе казалось, и не думай, что я не рассматривал такой вариант. – На мгновение он застыл рядом с ней совершенно неподвижно – вампирский эквивалент глубокого вздоха. Мона ощущала, что он напряжен, и винила в этом себя.
– Я надолго попал в ловушку разбитого сердца и бессмысленности. Путешествовал. Как мог… Это трудно, когда солнечный свет грозит тебя уничтожить, но тогда – скажем так, я учитывал такой риск – это стало источником особенно острых ощущений. Потом в Вегасе, там я кое с кем познакомился… считал, что между нами что-то особенное… Как было с ней. По крайней мере, хоть чуть-чуть похожее.
Мона ничего не смогла с собой поделать и обняла Бориса, который говорил дрожащим голосом. Его всегда было так просто обнимать. Борис с благодарностью облокотился на ее плечо и немного приник к ней.
– Он вытащил меня из глубокого водоворота отчаяния. Я видел в нем свое спасение. Но только ты сам можешь себя спасти. Я слишком поздно это понял. Он использовал меня, предал и… это и стало началом конца.
– Даже с большим нежизненным опытом ты не застрахован от чего-то подобного, ведь так заманчиво позволить кому-то тебя спасти… – Мона с трудом сглотнула. Она подумала о собственной ситуации, и в голову закралось нехорошее подозрение. Не нравился ли ей архидемон из-за того, что он таскал за ней туфли и оберегал ее от каждой мелочи? – Но сейчас ты хорошо себя чувствуешь? – осторожно спросила она.
Борис отстранился от нее, и радостная улыбка ответила на вопрос.