– Наглость какая, что это такое? – воскликнул он, но сразу же застыл, когда Сабинсен прочистила горло. Укоризненный взгляд служащей ведомства призвал пернатых к порядку. Они залетели обратно в машину и расселись на заднем сиденье. Так вот каким бывает злобное воркование. Этот звук будет преследовать Мону в ночных кошмарах.
– Невозможно… невозможно… Поторапливайтесь! Он скоро проснется. Лучше бы там был кто-нибудь из отдела! – Голос женщины казался таким же нервным, как и ее взгляд. Если новый вампир в состоянии вывести из равновесия эту фанатку голубей… Мона сглотнула.
– Не знаю, действительно ли я достаточно квалифицированна… Все это, похоже, очень проблематично? – пробормотала она, выщипывая пух из рукавов.
– Чепуха, вы единственная ведьма третьей инстанции в нашем районе, госпожа Хаас.
Мона медленно открыла рот, проглотила свою ненависть и тихо кашлянула. У нее внезапно пересохло горло.
Видимо, Сабина Сабинсен на самом деле забыла, что такой ранг Мона получила исключительно благодаря мужу. Кольцо все еще было у нее на пальце. Ведомство предписало ей носить его всегда в качестве доказательства законности ее связи с Бальтазаром. Постоянное напоминание о вечных узах. Супер.
Снаружи по переулку, который вел в подвал, невозможно было предугадать, что ожидало их внутри. Мона как-то заглядывала в пару-тройку местечек в этом районе, здесь на углу располагалось несколько модных ночных клубов.
Раздался скрип, когда госпожа Сабинсен открыла неприметную дверь в закоулке. Они стояли перед погруженным в тени проходом. Пыль и паутина выглядели древними и нетронутыми. Путь по коридору до лестницы в подвал казался странно долгим. С каждым шагом от стен эхом отдавался резкий стук высоких каблуков. Глаза Бориса светились в темноте, отражая тусклый свет аварийного освещения. А потом, в конце будто бесконечной тьмы, показалась дыра в полу с еле заметными ступеньками, которые манили спуститься в еще более густую черноту. Перила давно отработали свое, к ржавому исцарапанному металлу липли редкие остатки краски. Мона пропустила Бориса вперед: в темноте она могла разобрать только его фигуру. За ним на железную лестницу без промедления вскочила Сабинсен, и Мона с тяжестью в душе последовала за ними. С каждым шагом становилось все холоднее. Трещины в стенах, запах пыли и мигающие лампы однозначно вопили: «Ужастик!». Обрывки афиш рассказывали о выступлениях известных групп и талантливых музыкантов, которые уже, должно быть, все умерли, судя по старости бумаги. Винтовая лестница никак не заканчивалась. Самое время бы развернуться и уйти без оглядки. Но, как в любом хорошем ужастике, главные герои послушно шли за жуткой любительницей голубей под сводчатые потолки старого подземелья, игнорируя все предупреждающие сигналы и вызывая холодный пот у читателя.
В конце ступеней виднелся слабый свет, тепло мерцающий сквозь туман, который при вдохе оказался пылью. Мона сильно закашлялась, Борис тоже поморщился. Менее чем через два шага они очутились в мрачной атмосфере джазового подвала времен 50-х годов. Горели еще не все лампы, стулья стояли на столах, и, если не считать грохота за прилавком, просторное помещение выглядело пустым.
– Господин Брюююююл? – излишне громко и визгливо прокричала Сабинсен. В классическом подземелье – смеси пещеры, подвала и склепа – размещался бар с зеркалом и старыми досками для цен на коктейли и выпивку. Под потолком висели бутылки, пахло алкоголем. На сцене под каменной аркой в стене хватило бы места небольшой группе. Между стульями и микрофонами валялись гитары, усилители и кабели, как будто кто-то прямо сейчас готовился к выступлению. За барной стойкой снова что-то громыхнуло, и из-за деревянной столешницы медленно высунулся круг. Круг оказался афропрической мужчины с недовольным взглядом.
– Моя фамилия Брюлль, господин Брюлль, – прошептал он.
– Вы нам не откроете? Мы заберем Штрауса! – Благодаря своей длинной шее сотрудница ведомства перегнулась далеко над стойкой и уставилась на мужчину, которому на вид было чуть меньше шестидесяти лет. Тихо выругавшись, тот встал и поправил красную бабочку. На Сабинсен он больше внимания не обращал, Моне и Борису тоже только кивнул. Затем быстро обошел бар.
– Давно пора… – пробурчал он и движением руки пригласил их к двери около стойки. Она вела к узкому коридору. Борис с любопытством изучал старые фотографии на стенах. На них черно-белыми глазами смотрели легенды джаза 50-х и 60-х годов. Иногда с настоящими автографами. Мона поймала себя на мысли, что ей хочется еще раз прийти в это место. Невзирая на грозящую встречу с ужасным вампиром, клуб казался уютным.