Я поцеловала ее, стараясь прикасаться как можно нежнее, как можно легче. Ее рот был приоткрыт, но она не отвечала. Но вот она робко отозвалась.
Мона была вся мокрая, я включила душ - теплые брызги сверху оросили нас. Правда, почти сразу же пришлось выключить его снова: вода, льющаяся сверху, мешала. Наши языки встретились; затем я стала целовать ее шею, плечи, - меня увлек неведомый маршрут, прямо сейчас прокладываемый мной по ее драгоценному телу, это был маршрут страсти. Прежде у меня никогда не было девушек, я никогда не хотела девушку, никогда не целовала ее. Мои губы сомкнулись на ее соске, ощупывая родинку кончиком языка (она была выпуклая и гладкая на ощупь), и дыхание ее участилось. Под моей рукой учащенно билось ее сердце. Целуя затем другой сосок, я услышала, что она тихонько постанывает...
Ее рука покоилась на моем плече, и вот, точно в одном из тех снов, я ощутила, как ее пальчики сжали мой сосок - но совсем слегка, и тут же отпустили. Ее маленькие ладошки гладили мои плечи, шею, грудь, а потом она приподняла мой подбородок и посмотрела на меня своими чудесными светлыми глазами.
- Ну, что же ты! Иди ко мне, моя дорогая, - сказала она, и притянула мой подбородок, - раз уж осмелилась.
Мы целовались долго, долго, казалось, это будет длиться целую вечность, но мне невыносимо хотелось прижаться к ней всем телом. Я гладила ее спину, пока она, наконец, надо мной не сжалилась. Она сама опустила мою руку вниз, к своим бедрам. Я касалась ее мокрого живота, скользила вниз, к бедрам, пока мои пальцы не нащупали гладкий, бритый лобок, а за ним - нежные, шелковистые губки. Было странно чувствовать ее в своих руках - она была почти на голову выше меня, и ее половые губы оказались больше моих, они были полные, а внутренние были большими, выступающими наружу. Я ощупывала их как чашечку хрупкого цветка, двигаясь сверху вниз, снаружи - внутрь лепестков.
Она застонала: ей хотелось ощутить мое прикосновение полнее. Там, внутри было влажно и розово, я нащупала маленькую твердую косточку и, слегка касаясь, стала поддразнивать Мону.
- Мм... Так хорошо, - сказала она, - мне сейчас показалось, что я бабочка, и на кончиках моих крыльев... Ох! На кончиках крыль... ев трепещет солнце.
- Как интересно! Как красиво. - сказала я и стала целовать маленькие сосочки, пока мои пальцы дразнили ее, перебегая от клитора к самому входу. Но пока еще я не входила.
Я стала перед ней на колени. Глядя на мою Мону снизу вверх, я заметила, что она вся раскраснелась. Это было так ей к лицу. Ей хотелось, чтобы мои пальцы вошли в нее, и я с наслаждением удовлетворила ее желание. Внутри было горячо и тесно, она застонала сильнее, когда я нащупала там какое-то уплотнение и стала нежно его массировать.
Я почувствовала, как в моих глазах загораются огоньки. Я становилась хищницей, достигающей желанной добычи. Это было так приятно - не кто-то ласкал меня, а я - и именно ее, Мону, ту, которую так долго хотела. Довести ее до оргазма, увидеть ее содрогания - это стало моей целью. В руках моих дрожала она, это было непередаваемое ощущение власти. Промелькнула мысль: если я захочу сейчас, я убью ее, и мысль эта еще сильнее меня возбудила и испугала; мне показалось, что в этом есть жестокость. Но, одолевая сомнение, я снова погрузила пальцы в нее, и снова, прижимая там, внутри, к потолку, к плотному комочку нервов.
- О боже, Рита, о... - пролепетала она, шумно выдыхая, - о... боже.
Тогда я поцеловала ее губки и взяла их в рот, одновременно лаская языком ее клитор, мне хотелось доставить ей удовольствие, и ее руки лежали на моей голове, прижимали к себе. Она снова повторяла «о боже» и «о да», и говорила что-то о бабочках и о солнце, описывая фантастические видения, потом сказала, что ей кажется, что она вот-вот взлетит, я посмотрела на нее - ее глаза были блаженно закрыты, она улыбалась.
- Не останавливайся, - просила она, - не останавливайся, пожалуйста, продолжай... О да... - ее голос дрожал, - да...
Я продолжала, пока не почувствовала, как она там, внутри нежно сжимает мои пальцы и как ее клитор ритмично движется. Казалось, эти движения были движениями не только ее тела - вся она стремилась отдаться мне, отдать себя, она прогнулась назад, раскрываясь еще сильнее, и изливала горячий солоноватый сок, а я жадно его пила. В этот момент она закричала, это был крик восторга, и нам казалось, что мы летим вместе - выше, выше, выше...
Спустя час мы сидели в кафе напротив студии. Нам нужно было подкрепиться. Работа над портретом была отложена на завтра: уже близился полдень.