Он вел себя странно. Протер пальцем стойку, подозрительно посмотрел на вино, сказал: «настоящее», потыкал пальцем в мясо, а потом, словно решившись, отнес за столик и начал есть. Трактирщик – сам голодный – смотрел на едока удивленно – смотреть больше было не на что, а потом, не выдержав, подсел к странному священнику. И оказалось, что священник вообще словно из другого мира: последних новостей не знал, и стал благодарным, хоть и невольным слушателем.
За два года союзные страны Алексия и Степь разнесли бывший Эгибетуз в пух и прах, казнив Аэрона на дворцовой площади, после чего пала Истерия, Либераза, объединившись в империю, название которой и было- Импереда. Выжимая из страны последние остатки денег, людей, скота и ресурсов, Импереда вела кровопролитные войны со всеми соседними странами, которые тоже объединились в союзы, и теперь эти союзы претендовали на главенство над миром.
– Либо получится Великая объединенная страна, либо, и скорее всего, люди просто перебьют друг друга, – вздохнул трактирщик, – как не стало великого Алеццо, так все наперекосяк пошло…
–Кто такой Алеццо? – спросил священник.
Рассказ про святого Алеццо дэ Эгента затянулся на пару часов, в течении которых в кабаке не появилось никого нового. Священник поел, распрощался с кабатчиком, и, с явным облегчением, вышел на воздух.
Эгибетуз был другим. Величественная ранее Стена мрачно и гнетуще висела над дорогой, ворота поднимались с противным скрипом. Столица была пустой, грязной, кругом воняло тухлятиной, немытыми людьми, лошадьми, посередине улицы текли сточные воды, дома, даже каменные, стали уродливыми, темными и топорно- примитивными сооружениями.
Людные некогда улочки пустовали, разрушали пустоту лишь изредка проходящие старики, калеки или женщины – тощие, шатающиеся и безразличные ко всему. Базары с вечно шумящими на них скоморохами оглушали тишиной, как в пустыне, зато виселицы по хозяйски расположившиеся на площадях и вдоль домов, были заняты истлевающими телами – все как один обворованными и раздетыми.
– Тяжелехонько после белых палат больницы привыкать к этим рассадникам клопов, – думал Альфонсо. Сингассия (она же, по старому, Хандыга), не была оплотом чистоты и порядка, но там, по крайней мере, не вляпаешься в лошадиную лепешку, не ходят коровы по главной площади, есть канализация и не воняет так сильно.
Еда в кабаке была подозрительной, но зато, стопроцентно натуральной –от слова «консервант» кабатчика бы разразил удар, а если ему рассказать из чего, лет через пятьсот, будут делать колбасу, то он бы точно сдал Альфонсо инквизиции. Да и желудок не хотел знать, что такое анти санитария до тех пор, пока не ощутил себя полным.
Как сказал кабатчик, дочь короля пропала из осажденного замка, не понятным образом, и в этом видели последнее деяние святого Алеццо, также пропавшего без вести; всех слуг казнили вместе с королем, он даже объяснил Альфонсо, где находится общая могила, и теперь, стоя у памятного камня, Альфонсо в полной мере чувствовал черную пустыню внутри себя, а еще пистолет, который он нацепил под рясу, шесть магазинов к нему, четыре гранаты на поясе и бронежилет, который был хоть и лёгкой серии, нотяжело прижимал к земле своим весом.
Иссилаиду повесили что стало с его ребенком было неизвестно. Альфонсо не смог ее спасти. Даже ценой смерти лучшего друга.
Одиночество и тоска сжали голову Альфонсо, выжимая из нее слезы – но слез не было, была горечь, чувство вины, слабость, да еще и живот заболел – ввернул свои низменные ощущения в святой мрак высоких экзистенциальных переживаний. Стоя у могилы, Альфонсо потерял чувство реальности, замкнулся в себе, но все равно услышал топот стражи, нутром почуял, что это за ним, и даже не сопротивлялся, когда королевская стража скрутила его, решительно, но, впрочем, осторожно, чтобы не сломать чего, а, увидев, что он не сопротивляется, вообще отпустила.
– Простите, герцог дэ Эстеда, – мужчина в зеленом камзоле, странной, сплюснутой шляпе с двумя перьями на ней, подошел к Альфонсо и слегка поклонился.
– Я начальник дворцовой стражи, граф Дрюон. Нижайше прошу меня простить, но ее королевское величество велела привести Вас к ней как только Вы появитесь.
– Раз велела, то веди, – хмуро сказал Альфонсо. Ничего хорошего он не ждал, но вороненая сталь пистолета за поясом придавала уверенности, обещала безопасность и силу, не доступную всем остальным.
Его правда отняли, когда обыскивали, как и гранаты, которые, если бы знали, как они действуют, даже не взяли бы в руки. Да даже не подошли бы к ним – дураков нет.
– Кольцо только не трогайте, иначе нас всех на куски разнесет – сказал Альфонсо, с тревогой глядя на то, как гранаты поплыли в руки стражи. Впрочем, стража рассматривала невиданные штуковины не с меньшим опасением, причем именно за кольца их и хотела взять, думая, что их приделали для того, чтобы было удобнее носить.