Саметомо произнёс маленькую речь, благодаря свою мать за вручение Хидекири и выражая надежду, что он будет достоин длинной линии предков, которые носили его.
- Но вскоре наступит время обоим: досточтимому Хидекири и доблестному Когарасу - удалиться в наши национальные сокровищницы. Святой монах Ейзен, который с нами сегодня, собирает подписи за восстановление Дайдодзи, великого буддистского храма в Наро, который был трагически сожжен дотла во время Войны Драконов.
Саметомо не упомянул, что это его прадед, Такаши-но Согамори, был причиной сожжения храма. Слушая Саметомо, но не в состоянии оторвать глаз от Дзебу, Танико заметила, что он сейчас смотрит на мальчика с улыбкой. Она поразилась тому, какое особое значение Дайдодзи имел для Дзебу.
Саметомо продолжал:
- Я предлагаю после того, как мы одержим победу в этой войне, пожертвовать оба меча Ейзену Роши, чтобы он хранил, их среди наиболее драгоценных вещей в Дайдодзи. Я пользуюсь этим случаем и смиренно прошу, чтобы монахи Дайдодзи, так же как другие люди высокого и низкого ранга, молили беспрестанно Будду, святых и всех богов и богинь о победе.
Снова раздались громкие крики одобрения воинов и официальных лиц, собравшихся в зале. Танико посмотрела на Дзебу и увидела, что он опять плачет. Он не заботился о том, чтобы вытирать глаза рукавами, как делали многие люди, и позволял слезам стекать открыто по его жёстким коричневым щекам в белую бороду. "Если он заботится так сильно о Саметомо, - подумала она, - не сможет ли он найти место в своем сердце для бабушки Саметомо?"
Теперь гости поднялись и образовали линию, чтобы показаться регенту и сегуну. Танико могла покинуть зал, но она стояла позади ширмы, следя за Дзебу, который возвышался над всеми другими в комнате, терпеливо ожидая, когда он обернется.
Под конец Дзебу встал на колени и простерся перед Мунетоки, который узнал его.
- Приветствую тебя! - прогромыхал Мунетоки. - Я слышал много о тебе, шике, от моей уважаемой кузины, Амы-сёгун. - Танико нетерпеливо следила за реакцией Дзебу на упоминание Мунетоки о ней. Белобородое лицо осталось подобным маске.
- Шике Дзебу! - воскликнул Саметомо прежде, чем Дзебу успел преклонить колени перед ним. Мальчик сегун поднялся и, несмотря на навешанные слои одеяний, бросился вниз по ступенькам и обвил руками талию Дзебу. Все в зале задохнулись в изумлении от такого неподобающего поведения. Танико заметила, что Ейзен, который стоял поблизости, сияет одобрением.
Мунетоки, как регент, стоял на месте отца Саметомо.
- Вы должны сейчас же вернуться на свое место, ваше высочество, сказал он укоризненным тоном.
- Я верховный командующий самураев, - сказал Саметомо. - Я делаю то, что кажется лучшим для меня, а не то, что предписывает церемония. Кузен Мунетоки, этот славный монах-зиндзя спас меня от убийства несколько лет назад. Я сказал ему, что никогда этого не забуду, и я не забуду. Подойди, шике Дзебу, сядь на ложе возле меня.
Проявилось удивление и лёгкий гнев среди других гостей, что монах-зиндзя удостаивается такой необыкновенной чести. Ворчание стало ещё громче, когда Саметомо позвал:
- Ты тоже, дядя Моко. - Только некоторые люди знали, что Моко был близким другом Танико и что Саметомо знает его очень хорошо много лет. Дзебу и Моко уселись несколько неуверенно на возвышение, ниже Саметомо. Мальчик вёл теперь отдельный разговор с ними, несмотря на множество других гостей. "Эта непосредственность дзен, которую Ейзен поощрял в своих учениках, зашла так далеко", - подумала Танико, но она вспомнила, как Кублай-хан делал всё, что хотел, без страха осуждения. Если властитель не может устанавливать свои собственные правила, как он может действительно властвовать?
- Я обязан тебе не только своей жизнью, шике, - сказал Саметомо. - Я обязан тебе обоими этими мечами.
Туча сошла с лица Дзебу.
- Я должен просить у вас прощения, ваше высочество, принимая во внимание, что я пришёл благодаря мечам.
- Моя уважаемая мать рассказывала мне о смерти Такаши-но Ацуи, мастер Дзебу. Я знаю очень хорошо, что война делает врагами людей, которые могли бы быть друзьями.
- Твоя мать очень добра, - сказал Дзебу, взглянув поверх ширмы, где сидела Танико с сердцем, кружащимся волчком, подобно осеннему листу, подхваченному ветром.
Саметомо сказал:
- Это правда, что кровь трёх великих Такаши течет в моих жилах, но своей собственной скромной персоной я представляю объединение противоположных кланов, ты согласен?
- Вздор, - сказал Ейзен с блеском в глазах, подойдя к сегуну. Саметомо есть Саметомо. Такаши и Муратомо - это имена и ничто более.
Саметомо засмеялся чистым, звонким смехом:
- Безразлично, как высоко я взобрался по лестнице истины, сенсей Ейзен всегда выше меня!
- Посмотри на мой зад, - сказал Ейзен, - и ты увидишь лицо Будды!
Он повернулся к Дзебу, игнорируя в шоке уставившихся на него Мунетоки и Моко, и сказал:
- Мы встретились снова, монах Дзебу!
- Мой отец велел, чтобы я увидел вас, сенсей, - сказал Дзебу.
- Насколько он стар, уважаемый Тайтаро?
- Он умер, - сказал Дзебу с грустью. Ейзен улыбнулся:
- Волна поднимается, волна опускается. Так мы должны говорить, когда кончается срок, монах Дзебу. - Он похлопал Дзебу по руке, поклонился Саметомо и повернулся к выходу.
- Есть кое-что, что я всегда хотел спросить у монаха-зиндзя, - сказал Саметомо.- Я слышал, что монахи зиндзя могут убивать на расстоянии, просто показав пальцем на врага или крикнув на него. Вы правда можете это делать? Вы можете меня научить?
- Это старые истории, идущие из школ боевых искусств Китая, ваше высочество, - сказал Дзебу с улыбкой. - Мы, зиндзя, тренируемся очень тяжело, но мы не можем убивать с помощью волшебства.
"Но он посмотрел на Хидейори, - подумала Танико, - и Хидейори упал с коня и умер". Сидя позади ширмы, следя за разговором Дзебу с Саметомо, Танико почувствовала прилив надежды. Дзебу был прежним, добрым и умным. Днем раньше, когда он вошел в замок сегунов впервые после смерти Юкио, он чувствовал, что попал в руки врагов. Теперь он знал, что все здесь были его друзьями, заботящимися о помощи ему. Возможно, вскоре он немного оттает по отношению к самой Танико.