- Свои туфли? Ты ударила Хидейори по лицу туфлями?
Танико засмеялась горько:
- Кто имеет больше права ударить сегуна, чем его жена? Он мог бы оставить от меня мокрое место, если бы не был таким хладнокровным человеком.
- Ты ударила его шлёпанцами! - повторил Дзебу, как будто это было самой удивительной вестью из всех, какие она ему сообщила. - Нужно иметь храбрость. Ты верный самурай!
- Это не храбрость, - сказала она резко. - Я была сердита и действовала не задумываясь.
- Всё это очень отличается от того, что я думал, - сказал Дзебу, и его серые глаза стали тревожными.
- Как и правда о том, что ты делал после того, как мы расстались, очень отличалась от того, что я думала, - согласилась она. - О, Дзебу-сан, было так много прекрасного между нами. Почему мы не могли остаться верными друг другу?
- Потому что мы слишком много страдали, чтобы мыслить мудро, - сказал он. Он сидел отрешённо, его глаза блуждали по комнате. Они прошлись по стихам Саметомо, потом остановились и вернулись. Она смотрела с любопытством, как он читал шепотом, хмурясь. Внезапно, казалось, солнце взошло на его лице. Она задрожала, когда увидела это превращение.
- Да, - сказал он. - Да. Нет такой вещи, как доброта. Точно.
Она хотела спросить его, почему стихи подействовали на него так, но прикусила язык. Было очевидно, что что-то глубокое произошло с ним, возможно, момент открытия, называемый Ейзеном "сатори". Она ещё более уверилась в этом, когда он начал смеяться.
- Это так очевидно, - сказал он. Он повернулся к ней внезапно с цветущей улыбкой на лице. - Откуда это взялось?
- Саметомо написал, - сказала она. - Монах Ейзен предложил это ему в качестве упражнения по каллиграфии.
- Ейзен, - сказал он задумчиво. - Конечно, конечно. Кто же еще выбрал бы стихи, в которых сам Будда говорит, что нет такой вещи, как добро. Если нет такой вещи, как добро, то мы должны быть дьяволами, не так ли?
- Я не понимаю, - сказала она, изумлённая его радостью. - Что ты вывел из этого?
- Ничего нового. Я только что вновь открыл кое-что, что я уже знал. Так Саметомо учит Ейзен?
- Он и я - оба, - сказала она. - Ты уже знаешь Ейзена, не так ли?
Дзебу рассказал ей о своей первой встрече с Ейзеном в Храме Цветущего Тика.
- Перед тем как умереть, мой отец рассказывал мне кое-что об Ейзене.
- Что же?
- Начнем вот с чего: меня не удивляет, что Ейзен предложил ученику те особенные стихи как каллиграфическое упражнение. А поскольку теперь я знаю, что ты - ученица Ейзена, меня также не удивило, что ты ударила своей комнатной туфлей Хидейори. Ты сделала это не раздумывая...
При упоминании Дзебу об отце, Танико сказала:
- До меня не дошли вести о том, что твой отец умер, Дзебу. Он был умным, доброжелательным человеком. Таким, каким должен быть отец, не то что мой!
- Нет причины горевать о Тайтаро, - сказал Дзебу. - Он решил умереть.
- Да, Моко описал мне его смерть, - сказала она. - Как странно и красиво! Каким удивительным человеком был старый настоятель! Ты не можешь представить, как я была рада увидеть его в Шангту, в ночь, когда Кублай провозгласил себя Великим Ханом. Это впервые дало мне надежду, с тех пор как Хоригава отправил меня в Китай. Единственное время, когда я была более счастлива в Китае, это день, когда я снова нашла тебя.
Дзебу кивнул:
- Как странно, что один из счастливейших дней в моей жизни я должен был встретить в чужой стране! Ты и я прошли через страшные испытания. Мы не знали, есть ли для нас в запасе еще более худшие. Но мы жили в нашей юрте и были удовлетворены.
- Я была счастливее в юрте, готовя и стирая, чем теперь - живя во дворце с сотней прислуги. - Её сердце забилось чаще. Его гнев угас, а настроение стало тёплым, миролюбивым. Можно было что-то делать с этой туфлей и со стихами Саметомо. Появилась надежда.
- Когда ты упомянула о Великой Стене прошлой ночью, всё это вспомнилось мне, - сказал он. - Наши прогулки по китайским деревням... Этот разрушенный монастырь, где я старался внушить тебе, что любовь плоти священна. Я думал тогда, что наступит день, и мы поженимся и будем вместе жить где-нибудь в монастыре зиндзя. Я помню, как мой отец говорил, что это его очень обрадует. - Она была удивлена, увидев слёзы, струящиеся по его щекам, коричневым, как будто вырезанным из твёрдой древесины.
Его плачущий вид заставил и её глаза покраснеть и тоже ороситься слезами.
- Дзебу, Дзебу! Во всем моя вина! - всхлипывала она. - Мы могли быть вместе! А я стала обвинять тебя в смерти Кийоси. Как все было бы иначе, если бы я никогда не покидала тебя, вместо того чтобы переехать сюда, в Камакуру. О, Дзебу, десять лет потеряно из-за моей глупости! - Она упала на подушку, закрыв лицо руками.
- Не вини себя, - сказал Дзебу. - Тайтаро объяснил мне ход этих событий. Все произошло так, как должно было произойти.
- Карма?
- Не карма. Ничего не поделаешь с тем, что каждый должен быть наказан за злые поступки и вознагражден за добродетель. Вот таким образом. Кроме того, ты бы очень скучала, живя в монастыре. Я уверен, что ты была счастливее как жена сегуна.
Она рассмеялась сквозь слезы.
- Я была замужем будто за мамуши, ядовитой змеей! Об этом страшно говорить, Дзебу-сан, но я больше была счастлива как вдова сегуна, Из того, что я слышала о монахах и их женщинах в монастырях зиндзя, я не думаю, что было бы скучно. О, мой дикий селезень, если уж все случилось, как случилось, то, пожалуйста, прекрати осуждать меня. Перестань ненавидеть. Прими такой, какая есть!
- Добродетели не существует. Только одно название. Мы два лица одного божества, я говорил тебе это давно. Как мне судить тебя? Я просто буду судить себя. Танико, когда я смотрю в твои глаза, я хочу стать с тобой единым целым. Вот почему я был так зол. Быть отрезанным от тебя причиняет мне такую боль, будто меня разрезали пополам. Я действительно ненавижу тебя, Танико, и за это ты должна простить меня. Я ненавидел тебя потому, что люблю тебя. Я не благосклонен к тебе, я люблю тебя.
При этих словах Танико почувствовала плавящееся тепло, распространяющееся по всему её телу. "Я никогда не думала, что могу еще так чувствовать в свои годы, - думала она. - Я чувствую, что изголодалась по нему, и это чувство так же ново, странно и прекрасно, как было той ночью, когда мне было тринадцать, а ему семнадцать, и я лежала с этим человеком на горе Хигаши, глядя вниз, на Хэйан Кё. О, Дзебу, будем ли мы любовниками в этот вечер? О, пожалуйста, обними меня, Дзебу, прижми меня весом своего тела! Но как он может желать меня, если я карга, с лицом, покрытым морщинами, с обвисшим животом и грудью, морщинистыми руками? Возможно, мне стоит вовремя погасить лампу, и он не заметит, как возраст состарил мое тело..."