Она дотронулась до маленькой бронзовой масляной лампы, которая горела рядом с ними.
Его худая, длинная рука дотянулась и схватила ее запястье. Глубокое волнение охватило всё её тело. Его кожа, такая коричневая по сравнению с её белой кожей, - красиво.
- Нам нужен свет, не так ли? - сказал он тихо. Она кивнула в сладостном ожидании. Он, несомненно, хотел лечь с ней.
- Темнота создает иллюзию красоты, - сказала она, опустив глаза.
- Я не хочу иллюзий. Я хочу тебя такой, какая ты есть. - Его лицо было очень близко к ее, и она дотянулась и провела кончиками пальцев по его жесткой белой бороде. - Теперь мы выше пересудов, ты и я, - сказал он. Пересудов добрых и злых, красивых или безобразных, молодых или старых, всё это осталось позади. Об этом беспокоятся в юношестве.
Она со вздохом расслабилась и прилегла, позволяя его губам прижаться к её, его рукам ласкать её грудь. В самом деле, её не заботило, выглядит ли её грудь старой и обвисшей или нет. Она была способна вызывать влечение; это было видно по нежным, томительным движениям его рук.
И она была способна получать сильное наслаждение, так она думала, трепетно дыша. Это была её грудь, и поэтому он желал её. Он желал её тела таким, какое оно есть, как никакой другой женщины. Теперь она чувствовала уверенность в этом.
Пока развивалась их любовь, она сделала другое восхитительное открытие. Где-то между тринадцатью и четырнадцатью годами она потеряла всю стыдливость. Даже та чудесная первая ночь на горе Хигаши была перемешана со страхами о том, что подумает свет, если они будут вдруг обнаружены. Теперь, думала она, если вся Камакура соберётся здесь и увидит нас, лежащих в объятиях друг друга, с распахнутыми одеждами, с тесно соприкасающимися телами, пусть смотрят. "Я думаю, я должна буду наслаждаться этими взглядами. Я горжусь этим! Горжусь, что возбуждаю этого человека, этого воина, и вбираю его страсть в себя. Годы, проведенные с Кийоси, с Кублай-ханом, с Дзебу в Китае и даже с Хидейори, которого приходилось так много задабривать, - весь этот опыт позволил мне овладеть в совершенстве искусством любви. Я такой же победитель в сражении среди цветов, как Дзебу - победитель в сражении с мечом, и я хочу, чтобы весь свет мог видеть нас!.."
Она встала, взяв его за руку и увлекая за собой на ложе. Завязки её розово-лилового шёлкового одеяния развязались.
Когда она влекла его меж занавесей, она ближе присмотрелась к его телу под серой одеждой, которая раскрылась. Танико задохнулась от потрясения. Оно всё было в шрамах! Его шею и грудь покрывали большие и малые отметины, слегка бледнеющие на его коричневой коже. Она сорвала его одежду и увидела, что его плечи тоже покрыты шрамами. Она касалась шрамов кончиками своих пальцев, ощущая их толщину и твёрдость. Потом она положила руку на его грудь и начала плакать.
- Мой дорогой, что они сделали с тобой? Как, должно быть, ты страдал!
- Большинство этих ран я никогда не чувствовал, - прошептал он. - Ты причинила мне много больше боли, чем эти рубцы и шрамы.
- Не говори так, Дзебу!
- Ты не могла бы причинять мне боль, если бы я не любил тебя.
- Я доставлю тебе наслаждение, которое заглушит боль.
- Ты можешь дать мне больше, чем наслаждение, ты можешь дать мне счастье.
- Ты знал так много боли, - проговорила она. - Твоё тело так изрезано шрамами, такое жёсткое. Можешь ли ты еще чувствовать мое прикосновение?
- Может быть, я выгляжу как старый дуб в конце зимы, - прошептал он, тихо смеясь. - И может показаться сверхъестественным, что жизнь бурлит внутри.
Она притянула его к себе на постель. Их движения были одновременно красивы и ритмичны, как движения пловцов. Вместе они скользили по морю наслаждения, тёплому морю без берегов, поднимаясь и опускаясь на волнах. Она забыла, где она была, она забыла время и возраст, она забыла, что она была Ама-сёгун, а он был зиндзя, монах-воитель. Она была женщиной, наслаждающейся телом мужчины. Больше ничего. Но и не меньше.
Когда наконец они легли бок о бок, изнурённые блаженным экстазом, она погладила свое старое деревянное подголовье.
- Хорошую историю я расскажу сегодня своей подголовной книжке!
- У тебя есть дневник? Ты никогда мне не говорила об этом!
- Это моя глубокая тайна. Я до этого никому не говорила. Может быть, я почитаю тебе из него, если ты останешься со мной навсегда.
Эта мысль больно вернула в реальность.
- Дзебу-сан! Что мы будем делать? Как мы будем жить?
Дзебу сжал губы.
- Было время, когда мы убежали бы вместе, не заботясь о том, правильно ли это. Но мы не можем сделать этого теперь. Ты, в первую очередь, обязана думать о Стране Восходящего Солнца. Если станет известно, кем мы являемся друг для друга, это разрушит твой престиж. Мы должны встречаться тайно. Когда я посылал Моко доставить тебя в Камакуру, я желал этого. Я никогда не думал дальше этого момента, когда мы должны будем соединиться телом и духом после долгой разлуки. Я никогда не думал, что это будет значить для моего положения. Я никогда не думал о том, как мы будем жить любовниками.
Она взяла обе его руки и внимательно посмотрела в его глаза:
- Дзебу, я поклянусь тебе, если ты этого хочешь: я откажусь от всего прямо сейчас. Я пойду с тобой, куда бы ты ни захотел пойти. Я никогда, никогда не позволю, чтобы что-нибудь пролегло между нами. Давай сегодня же покинем этот дворец. Я буду твоей женой или любовницей. Я буду жить с тобой в монастыре, или в деревне, или в горной хижине. Только скажи мне!
Он оперся на локоть, и его глаза долгое время смотрели в ее:
- Я хочу, - сказал он. Потом: - Нет! Это не выход для нас!
- Почему нет, Дзебу? Страна Восходящего Солнца может сражаться в этой войне и без нас. Ведь мы заслужили счастье в оставшиеся нам годы.
- Это не есть путь к возвышению, это путь потерять его.
- Я не понимаю!
- Ты говорила, что пойдешь со мной куда угодно. Поэтому я прошу тебя остаться здесь, и мы постараемся быть вместе так часто, как сможем, и будем дальше выполнять наши обязанности. - Он улыбнулся. - Я представил бесчисленное количество высокопоставленных дам и скромных монахов, которым пришлось преодолевать ту же самую трудность в прошлом. Ты помнишь историю императрицы Кокен и священника Докио? Она взяла его в любовники, хотела женить его на себе и сделать его императором, пока бог Хачиман не вмешался сам, провозгласив: "Узурпатор должен быть отклонён!" - и положил конец этой глупости. Мы должны быть осторожны, моя госпожа Ама-сёгун. Я не приму никаких титулов и чинов. Я буду только одним из военных советников, призванных ко двору сегуна. Когда бы ты ни послала за мной, я приду к тебе. Моко будет очень рад, что его миссия в Жемчужном монастыре так удачно закончилась. Мы должны как-то сообщить ему, но так, чтобы никто не узнал.