Перед его глазами мелькнул Мунетоки, опускающий меч на спину пронзительно кричавшего моряка-корейца. Описав широкую дугу нагинатой, Дзебу бросился к маленькому фонарю возле двери кормовой каюты, схватил его и расплескал горящее масло по палубе. Монгольские солдаты стали подниматься наверх, размахивая мечами, копьями и луками со стрелами, но самураи уже овладели палубой и убивали их, как только те вылезали из люков. На корме корабля вспыхнул еще один пожар. «Если здесь есть хоть одна крупица чёрного пороха, мы все взлетим на воздух вместе с ними», – подумал Дзебу.
Моряки-корейцы, поняв, что их корабль уже невозможно спасти, стали прыгать за борт. Монгольские солдаты были упрямее – или в более безнадёжном положении, потому что мало кто из них умел плавать. У них не было выбора: им оставалось сражаться. Примерно двадцать из них сумели построиться в ряд на палубе и теперь непрерывно стреляли по нападавшим из луков с меткостью, говорившей о хорошей подготовке. Дзебу одним прыжком оказался на краю борта, ухватился за свободно свисавший конец одной из снастей, обвязал его вокруг своей левой руки и спрыгнул ногами вперед прямо на лучников, сбив с ног ближайших, а остальных убил или разогнал ударами нагинаты. Самураи бросились на монголов. Длинные мечи японских воинов сверкали в свете пожара, как факелы. Мунетоки был впереди, и огромный монгол, успевший подняться на ноги, целился копьём в грудь регента. Дзебу, вращая нагинату над головой, кинулся на великана и обрушил удар на его шею. Отрубленная голова скатилась в темноту за бортом. Мунетоки успел поклониться в знак благодарности, прежде чем отрубил голову другому монголу ударом меча, который сжимал обеими руками.
Монголы просто не привыкли сражаться пешими и в тесноте, подумал Дзебу. Сакагура закричал: «Воробей! Воробей!» – это был сигнал уходить с вражеского корабля, и самураи стали прыгать в воду или спускаться по мачте «Летящего Пера». Скоро все оставшиеся в живых участники налета были на борту галеры. Удалось сохранить даже мачту: четыре человека из команды установили её на прежнее место. Гребцы оттолкнулись веслами от борта, и «Летящее Перо» понеслось по заливу к Хакосаки.
Пламя горящих кораблей далеко осветило флот захватчиков. Раздался грохот: один из стоявших вдали кораблей взорвался. Ещё одна команда галеры погибла, мрачно подумал Дзебу, слушая одобрительный возгласы стоявших вокруг него людей Сакагуры. Хуа пао, находившиеся на палубах сампанов, стреляли с громким гулом, горящие стрелы с шипением неслись по воздуху. В свете пожаров вдали стал виден корабль, рядом с которым окружавшие его сампаны казались карликами перед великаном. Он был от носа до кормы увешан знаменами и весь выкрашен китайской киноварью, как кровь. На парусе передней мачты была нарисована огромная голова тигра с оскаленными клыками. Это был флагманский корабль Аргуна Багадура, «Красный Тигр». «Интересно, знает ли Аргун, что я не погиб от его стрел в Осю», – подумал Дзебу. «Красный Тигр» был окружен кольцом меньших по размеру боевых сампанов. Пробиться к нему было невозможно.
«Ненавижу ли я его? – спросил себя Дзебу. – Хочу ли я отомстить за всё, что он сделал со мной?» Заглянув в своё сердце, монах-воин с облегчением обнаружил, что не чувствует ненависти. Аргун был для него чем-то вроде опасного хищного зверя – вроде тигра со своего паруса. Можно чувствовать себя обязанным уничтожить тигра, но его нельзя ненавидеть так, как ненавидишь лживого человека вроде Хоригавы. Аргуном можно даже восхищаться и находить в нём своеобразную красоту, как находят её в тигре. Ощущение глубинной сути вещей – сила монахов братства зиндзя – подсказывало Дзебу, что его вражда с Аргуном – часть порядка мироздания и обусловлена тем вечным законом, о котором говорил Тайтаро.
Раздался оглушительный грохот, и пламя сверкнуло на соседнем с ним сампане. Что-то круглое и чёрное пронеслось по воздуху, оставляя за собой след из искр. Дзебу затаил дыхание: упадёт оно на «Летящее Перо» или нет? Снаряд упал в воду далеко слева от галеры и взорвался, подняв огромный фонтан. Один из воинов, стоявших возле Дзебу, вскрикнул и упал, держась рукой за ухо, из которого текла кровь. Эти летающие куски металла – самая опасная часть монгольских огненных шаров, подумал Дзебу. Но хуа пао плохо попадали в цель, когда находились на кораблях. Они могли сеять гибель и страх среди больших скоплений войска, могли разбивать крепостные укрепления, но на воде были почти бесполезны.
«Корабль, где мы были, тонет!» – закричал Мунетоки, хлопая Дзебу по плечу и показывая пальцем на место недавнего боя. Дзебу увидел, что сампан, на который они недавно напали, упал набок, пылая от носа до кормы. Бедные лошади, подумал он. Мунетоки был вне себя от дикого восторга. Теперь, когда они были уже вне досягаемости для выстрелов с монгольских кораблей, все стали болтать и смеяться, ощутив то опьяняющее чувство облегчения, которое бывает у людей, подвергавшихся смертельной опасности и уцелевших.