* * *
У смысла жизни есть конец,Когда уходят от традиций;Они, как должный образец,Тут всё окупится сторицей.Вот равнодушие – о нёмНаслышан каждый, в самом деле;Не говорят о нём тайком,Его могу сравнить со злом,О нём известно… с колыбели.
* * *
Монах, нарушив свой уклад,И впрямь как будто взбеленился:Читал молитвы все подрядДа по инерции постился.Таким потерянным не виделЕго давно уже никто;Себя он тоже ненавидел,Не знал пока ещё – за что.Томился думою и взгляд,Прощальный меряя наряд,К судьбе готовил неизбежной,Где свет надежды безмятежнойГорел звездой на небосводе…(То был кратчайший путь… к свободе).
* * *
Мои сравнения поройПересекают все границы;Не обхожу я стороной(Для осмеяния строкой)Любые также небылицы.
* * *
Ходил он с мокрыми глазами,(Таким господь его не знал);Любимой сердце предлагалИ под тяжёлыми шагами,Казалось, пол уже стонал.Дрожал болезненно монах,Но то последствия страданий,Им не владел, как прежде, страх,Имел всё больше притязаний.Его я чувства разделяю,Не исключаю вовсе спор,Не всё так просто здесь, считаю,(Об этом дальше разговор).
* * *
Ведь не секрет, что хор церковныйВ иной уводит часто мир,Где есть для всех один кумир,Как привидение, бескровный.Бежал от жизни он спокойной,Забыв о прожитых годах;Томился страстью непристойнойУже не только на словах.Освобожденье наступалоВ нелёгкой внутренней борьбе(Не в упоительной мольбе),Таких не долго ждёт опала.Его трагедия ясна:Там нет священного союза,Там умолкает даже муза,Там гробовая тишина.От горя там язык немеет,Там сыро, холодно, темно,Там только плакать суждено,В бессилье ангел там бледнеет.Так у библейского стихаИскать защиты не старалсяИ перед тяжестью грехаУже ничуть не содрогался.Отмечу, даже ритуал,Где духом как бы воскресал,Он принимал за исключенье;Его глубокое значеньеУмом раба не постигал!Слабеет чувство там вины,Где есть уверенность и сила;Там наставления скучны,Там виден происк Сатаны,Бесчестьем скорым там грозило.Как тут не вспомнить о святых?К ним часто память возвращает,Они в анналах вековых,Их жизнь на подвиг вдохновляет.
* * *
Монах упрямо, всем назло,Не замечая в ней изъяна,Сам излучал уже тепло,Но ветром хитрого обманаНа скалы чёлн его несло.Другим как будто в назиданьеРешил самим собою быть;Глупцом не хочется прослыть,Могло грозить ему изгнанье.Любовь возвышенная крепла,Её бесстрашно защищалИ вместе с нею, как из пепла,Он возрождался и мужал.В такие хочется часыЕго назвать своим героем;Фемиды праведной весыЗдесь не покрыты пыльным слоем.Кому-то, может быть, смешно…(Понять легко его желанья),Но путь пройти ему дано…Ах, в жизни этой всё равноПо большей части лишь страданья!Ночь обостряла ощущенья,Он деву страстно целовал,Себя, в те чудные мгновенья,Отцом семейства представлял.
* * *
О, сколько сразу перемен!Смятенье чувств игрой опаснойНапоминает шторм изменС его картиною ужасной.Великолепна утра свежесть,Роса на травах и цветах,На море вечер при свечах…Так в новизне своя есть прелесть.Её он видел в помутненье,Свои ей губы подставлял;Уже в его мировоззренье,Похоже, женский идеал,Власть на него распространял.
* * *
Событий здесь водоворот,В них разобраться толком сложно,Здесь отступленье невозможно,Неясен здесь борьбы исход.Несла та дева расслабленья,Она умела баловать;А как же чувство наслажденья?Его, увы, не описать!Воображение бессильноПеред сиянием любви:Оно так щедро и обильноПускает корни вглубь свои…О, если б только увлеченьеПленить неверного могло?Теряла цель своё значенье,Жестоко сердце Бога жгло.Хоть каждодневная мольбаГорела думой благородной,Но сына блудного судьбаВсегда считалась неугодной.Как будто кто-то рану сольюИз чувства мести посыпал…Её измучен был он болью,Но всё ж, как мог, превозмогал.