* * *
На перепутье, без труда,Порой принять решенье сложно;Капкан в соблазнах иногда,Ступать тут надо осторожно.Хорошим хочется манерамНевольно втайне подражать;Так в просьбе чутким кавалерамТруднее всё же отказать;И промах тут не освещают,Улыбке многое прощают.Коль совесть в ссоре со стыдом,В свои права там ложь вступает,Клин в отношения вбивает,Средь бела дня она как гром!
* * *
Монах, пусть слабо, но роптал,Он ощущал себя в вольере;В его надуманной химереВедь было всё, что бес желал.Кому неведомы забавы?Не режет слух веселья шум —Там нет серьёзных, правда, дум,Там нет борьбы во имя славы.Ему же в радость было всё;Могу добавить я ещё:Шутил он, мило улыбался,В глаза с достоинством смотрел,Как будто с долгом рассчиталсяИ даже, чуть, помолодел.Он был заложником затей,Причём курьёзных, как ни странно.Да, вёл себя не бесталанно,Что льстило, несомненно, ей.Мужская гордость восставала,Стремясь упущенное взять,А дева только повторяла:«Хочу ещё; ещё, опять!!!»Он изливал бальзам любовныйВ её таинственную суть;Его характер прежде ровный,На удивленье – хладнокровный,Теперь, избрав опасный путь,Готов… на Бога посягнуть.Так продолжалось до рассвета;И вот он выбился из сил…А что до Ветхого завета —Его надолго отложил.
* * *
Монахи стали понемногуЕго при встрече избегать,Но с уважением дорогуНе перестали уступать.Не утаить уже причуд;У слухов есть глаза и уши,Они не плохо всюду лгутИ хороши для долгих смутВ боях на море и на суше.А в пересудах, не секрет,Иначе видят божий свет.
* * *
В такой, конечно, атмосфереМолиться стало тяжело,Несли служители потери,К закату дело быстро шло.Вздыхая, горько сожалеюО том, что так случилось всё;До осуждения еёЯ опуститься не посмею!Напомню вам о снисхожденье:В себе его ищите след;Так в лёгком часто поведеньеЛежит начало тяжких бед.Всегда приятно чувство меры,Как блики радуги оно;Жаль, знатоком Великой верыЕму уж стать не суждено.Чудил, бесспорно, Тимофей,Как и сама порой природа,Узреть в ней можно сумасброда,Немало сказано о ней.Свои я мысли изложу,Не нарушая формы слога,На стих судьбы переложу,Не трепеща пред силой Бога.
* * *
Перевернулась вверх ногамиС тех пор вся жизнь в монастыре;Монахи бредили ночами,В греховной путаясь игре.Не всем ошибок очевидныхДано увидеть за собой;Поступков много незавидных,Один из них передо мной.
* * *
Однажды, в День БлагословеньяОни собрались у дверейИ наблюдали без стесненья,Напротив, с чувством умиленья,Что вытворял там Тимофей.Там было чем себя насытить…(Прозрел бы, кажется, слепой);В них поселился демон злой,Желая каждого унизить.Глаза их будто вылезалиОт удивленья из орбит,Одежды друг на друге рвали…Господь такое не простит!На них он двинется в походС суровым словом осужденья,В счастливый веруя исход;Теперь зачинщиков глумленьяОн призовёт скорей к ответу,Дав ход строжайшему запрету.
* * *
Не стану в дебри углубляться,Тень ни к чему на всех бросать;Там стали многие кривлятьсяИ хором жалобно стонать.Их стоны, как раскаты грома,Распространялись до небес,Там были признаки Содома,А управлял всем этим… бес!Так среди них он забавлялся,С охотой руки потирал,От смеха по полу каталсяДа жертвы новые искал.В успехе дерзком торжествуя,С великой радостью губя,О лжи с пристрастьем повествуя,Он не жалел ни в чём себя.Поил он ревностью их души,Меняя с хитростью покрой;Их открывал для ссоры уши,Желая зависти слепойПридать оттенок… золотой.
* * *
Каноны строгие моралиНе соблюдал уже никто;Манили их иные дали,Где нет ни скорби, ни печали,Где интересы есть зато:Сегодня – это; завтра – то.На свете есть ещё примеры,Которым стоит подражать,И Бог воскликнул: «Лицемеры!На вас проклятия печать!Вы позабыли ДобродетельИ силу слова моего;Я ваш – Отец! Я ваш – Радетель!Ужасной пошлости свидетель;Не пощажу я, никого!»Но тут слегка заколебался;«Своих ли подданных губить?Проступок нужно осудить!Я, видно, где-то просчитался…»