Пролог
Каждый день ходит кувшин за водой, но однажды его ручка остается в руке.
Не припомню, кто первым сказал. Кто-то из стариков, которые в те времена приходили десятками в нашу обитель. Все они искали одного - благостной смерти. Иные долго скитались по миру, покуда не почувствовали, что пришел час. Других гнала черная оспа, чума или проказа. Но, чаще всего, их изгоняли собственные дети. Немощных грузили на телегу, запряженную тощим мулом и отправляли в овраг, за которым начинался Черный Лес. И те, кто в расцвете сил приходили к подножию Кермена, грозя мечами, приползали на коленях с мольбой. Уйти в сон, из которого не возвращаются, уплыть далеко по Великой Реке Чек-Ре, умереть не от клыков вепря, не от когтей голода, не в холодном бреду, а в сухой пещере, при свете лучины, под звуки голоса, который прощает все - вот чего жаждет каждый старик. Тогда и сейчас.
Живущие на Острове говорили, что за умершими приходит Тавр, Красный Бык с белым серпом, что он смотрит в пустые глаза мертвецов и видит в глубине самые страшные тайны и самые светлые часы. Что душа пойдет на зов колокольчика, привязанного к шее Быка в то место, где кувшин оставил больше всего воды.
Мы же, приплывшие из-за Моря Грозного, молодые братья ордена Чаши, поклонялись другому. Впрочем, сейчас это уже неважно. Кувшины разбиты. Колодец засох.
Чек-ре, Река Снов унесла за горизонт сухие листья воспоминаний. Но не все. Те, что особенно тяжелы, пошли ко дну, проросли мокрой травой, стали частью этого леса и этих гор. Нас отправили за Купелью Младенца, дарующей вечную жизнь. Вместо этого мы предали своего Бога, нарушили обеты, возродили пещерный город и обрекли на гибель его народ. Я хочу забыть эту историю, я почти забыл ее. Но камни помнят. Лес помнит. Помнит Храм Всадников на вершине горы.
Сырой мох и прошлогодний картофель, темные коридоры подземного лабиринта, полгода в глубокой летаргии, полгода - в сырой келье, не зная, посреди какого мира и какой войны проснусь в следующем году. Я привязан к этому месту, медленно умираю вместе с ним, я не успеваю за тем, как меняются люди, я уже десять веков не видел летнего солнца.
Глава 1. Сухие ветки.
Этим утром я долго искал сухие ветки. Зима полна холодных дождей. Но не ветра. Ветер давно изменил направление, остался за горой. Ночами слышно, как он стонет далёко над морем.
Пригодные сучья вблизи кельи уже собраны, -все, до последней лучины . В такие зимы, как эта, уходит полторы-две корзины толстых, крепких дров, если расходовать бережливо. Под утро борода все равно покрывается инеем.
Слышу шорох, на мгновение застываю на месте, рука тянется к перевязи на бедре. Через мгновение ухо улавливает знакомый ритм, - так хрустят прелые листья под лапами моих псов.
Ложь.
Они не мои и у меня нет никакого права так думать. Они просто приходят, всякий раз к моему пробуждению. Серого я нашел с простреленой лапой, покрытым клещами и лишаем. Он c первого дня всегда спит у порога кельи, никого не пуская внутрь. Лапа зажила, но хромота не исчезла, и неровный бег зверя я всегда узнаю в лесу. Рыжего я купил за банку сгущеного молока у мальчишек. Те привязывали к хвосту жестяные крышки и камнями гоняли щенка по дворам. В знак благодарности Рыжий ест мои сапоги, грызет и без того ветхую мебель, книги, ворует еду из погреба и гадит под дверь, когда Серый уходит на охоту. Единственный, перед кем он прижимает хвост - Черный. Этот всегда держался особняком. Благородных кровей, мощный боевой пес. Он безусловный вожак моей маленькой стаи. Его боятся в Скелях, боятся все, - и люди и скот.
Я дошел почти до границы с человеческим миром,туда, где лес уходит в глубокую балку. Когда-то здесь бежала ледяная река.Потом люди построили дома у истока и забрали воду в бетонное озеро. Река погибла, а вместе с ней большая половина оленьего стада. Остальные ушли в заповедник.Порой они забегают обратно, спасаясь от охотников, но тонких троп, ведущих к водопою больше нет. Вместо них - широкая просека по сухому руслу со вкопанными кое-как столбами. После первых снегов провода обрываются и мне приходится заботиться еще и об этом.
Черный бросается с тропы в сторону буковой рощи, что-то нашел. Останавливаюсь, выдыхаю в кулак холодный воздух, смотрю в серое небо. Мне под ноги падает что-то тяжелое и, повинуясь импульсу, я делаю прыжок в сторону, предплечье вовремя останавливается, соприкоснувшись с мягкой шерстью. Черный привык к моим реакциям, просто стоит, смотрит то на тяжелый, сырой кусок ствола, то на меня. Выдыхаю, хлопаю пса по холке:
- Яше. Молодец.
Черный молчит и вопросительно смотрит, мол, что дальше-то.