Приматываю дровину к перевязи на спине, осматриваю добычу.
- Мало сухих веток. Ищи ещё.
Черный степенно трусит рядом, заглядывает в глаза, вздыхает. Полдня бродим в поисках дров, а того, что нашли не хватит даже на тощий суп. Хлеб закончился. В погребе остались сушеные грибы и сырой картофель.. До сих пор не могу привыкнуть к картофелю.
У подножия скалы слышна возня Рыжего. Дурень сгребает листья и с разбегу прыгает в кучу. Как всегда. И это немного притупляет мою тревогу. Как ни странно, именно Рыжий первым чувствует изменения в пространстве, предупреждая о появлении чужаков. Возможно, это игра воображения, но меня с вечера преследует еще одно, неотвязное чувство.
Словно кто-то наблюдает, затаившись в бурых зарослях сухой ежевики.
Дина.
Не знаю, за что я ненавижу канун Нового Года. Возможно, за холод, который всегда приходит внезапно. Еще вчера было тихо, сонно и тепло, а сейчас острый ветер стягивает кожу, крошечными лезвиями впивается в губы, ледяным вихрем ныряет в бронхи. Нет солнца и это свинцовое, низкое небо я ненавижу тоже. Десть утра, а кажется, что уже сумерки. В окнах соседней девятиэтажки горит свет. Там, за желтыми, шторами, в квартире, пропитанной запахами жареного лука и стирального порошка, в душном плену чугунных батарей хмурые люди выходят на кухню, пьют воду прямо из чайника, смотрят в окно на голые кусты калины, крыши гаражей, остановку и окна кондитерской, в которой сижу я. Помню, как папа по талонам достал эти шторы в комиссионке, как обрадовалась мама, как завалились без предупреждения гости, помню неспешные поздние завтраки, - уже с мандаринами, но еще без салатов, - потом все шли гулять в парк, потом обедать, - почти ужинать, смотреть новости и старые фильмы. Квартира с желтыми шторами когда-то была моим убежищем от ледяного ветра и свинцового неба.
- Ваш заказ
Официантка приносит кофе и два эклера. Такой вот предпраздничный завтрак на белом пластике, возле окна с картонными снежинками на грязных стеклах и дешевой мишурой на ручках. Вот еще за что я терпеть не могу Новый Год в наших краях. Здесь украшают так, что хочется плакать. Серебряная лапша и снеговики зубной пастой на окнах. Серьезно, у нас все до сих пор рисуют зубной пастой. Снеговиков. В городе, где снег выпадает раз в несколько лет.
Но, все же, от абажурчиков, замотанных в серебряшки веет домом-которого-нет.
И друзей тоже нет. Точнее, есть один. Моя малышка, моя старушка Шлёма. Летом я ночую в ней, ищу тихое место на пляже, раскладываю сиденья и засыпаю под шум прибоя. Потом заезжаю в заброшенные сады и набиваю багажник яблоками, орехами и дикими сливами, заполняю термос кипятком на заправке и еду на старую дорогу, смотреть на огни маленьких деревень и мрачное величие заброшенного пещерного города. Идеально. Так я могла бы провести вечность. Но, дело в том, что Шлёма не ест яблоки, и все лето я ищу, где бы чего заработать. Например, раздаю флаеры зоопарка в костюме панды. Жарко конечно, но никто не может до меня дотронуться, контакт с раздражителями минимален. И, если я замру на несколько минут, чтобы продышаться, самое страшное, что случится - надо мной поржет школота. Зимой приморские городки пустеют, панды-флаерщики никому не нужны. К счастью, я нашла выход. В октябре пустеет не только город, но и прилегающие к нему элитные поселки. Богачи уезжают на материк, и до следующего лета коттеджи остаются без присмотра. Однажды я наткнулась на объявление, - требуется сторож с проживанием на межсезонье, без детей и вредных привычек. Я стараюсь вести здоровый образ жизни, насколько это вообще возможно, не курю, не люблю алкоголь. Ну а дети... Какие у меня могут быть дети?
Вобщем, справку о психическом здоровье у меня не спросили, а по остальным параметрам я подошла. Я молода, чистоплотна, одинока, неприхотлива в быту. Мои задачи: следить, чтобы не полопались в мороз трубы, поддерживать чистоту в доме, вносить ежемесячные коммунальные платежи, - в наших местах это проще сделать вручную, заполняя специальные книжечки и выстаивая длинные очереди на почте. Пожалуй, это самая неприятная часть моей работы. Сдачу от ежемесячных переводов за квартплату я могла оставить себе и этого хватало на еду, Шлёму и книги. Да, бумажные такие, обычные книги. Чаще всего - по истории. Мне нравится история, я даже скачала в интернете программу университета и прочитала все, что было в списке литературы. Все, что могла достать. И все, что было в городской библиотеке.
И вот я здесь. Смотрю через окно на припаркованную возле кафе Шлёму. Малышке нужна хорошая мойка. Мне, если честно, тоже. В багажнике два рюкзака. В одном - книги, в другом- шмотки. Сейчас доем пирожное и пойду пристроюсь к бомжу на углу. Его все зовут Собачник. Круглый год он сидит на перекрестке, по брови закутанный в грязные одеяла, пледы и куртки. И вокруг всегда вьется стая бродячих псов, таких же грязных и отвратительных. Не раз я наблюдала, как к нему подходили какие-то люди, пытались прогнать и побить. Уличная мафия, наверное. Ага, как же. Собаки сразу набрасываются. Ни разу не видела, чтобы ему кто-то подавал милостыню, кроме меня.