Как же мне их назвать-то? Да так и назвать! Если они мои жаба и хомяк, то пусть так и зовутся — Жаба и Хомяк. Зашел в их характеристики и дал каждой зверушке, символизирующей человеческую жадность, свое имя. Амулеты автоматически были переименованы.
У моих питомцев была обнаружена ещё одна очень порадовавшая, полезная особенность. Каждая из зверушек обладала своим инвентарем-багажником. И если место в моём инвентаре могло скоро закончиться, то их "багажники", были в буквальном смысле почти безразмерными. Я быстренько скинул в багажник к жабе все Рояли Рахманинова, оставив у себя один, для дальнейшей эксплуатации, а еще один, тот который мне достался от Гварнери, разместил в багажнике у хомяка в качестве экспоната будущего музея боевой славы.
Не знаю хорошо это или плохо, но Система или могущественный ИИ, определили мою жадность аж сотого уровня, для каждого питомца, что в сумме давало двести. Интересно, какая система измерения для этого использовалась?
Затем я ещё некоторое время занимался тем, что вызывал и обратно сворачивал в амулеты питомцев, то поодиночке, то одновременно, при этом старался так выбирать точки материализации, чтобы при появлении мои питомцы не навредили ни себе ни окружающим зарослям.
Уже почти совсем стемнело, когда я в третий раз за этот, никак не проходящий день, полез в нору к отшельнику Даниамину. Отшельник спал. Полчаса ушло на его пробуждение, я использовал традиционные способы. Стол сломался.
Проснувшийся Даниамин, первым делом, Силою данной ему, починил стол, а уже затем обратился ко мне:
— Снова была очередь?! Я же тебе говорил, чтобы ты поторапливался!
Отшельник так и не дождавшись от меня никакой реакции продолжил:
— Ну что? — тон его смягчился, а в глазах заиграли веселые искорки. — Насмотрелся на то, от чего я тебя избавил? Насмотрелся на свою Жадность?
На риторические вопросы остается только пожимать плечами.
— Ну, и как тебе твоя Жадность? — не унимался Даниамин.
— Жадность, как жадность… Можно было бы и побольше уровней накрутить!
— А ты наглец! Может быть тебя еще и от Наглости избавить?!
— Ну, если материализация моей Наглости будет такая же полезная, как и материализация моей Жадности, то на следующих президентских выборах, я проголосую за твою кандидатуру!
Отшельник Даниамин подозрительно разглядывал меня некоторое время, а потом задумчиво произнес мысли вслух:
— Либо рядом с ним сейчас находится его Жадность, либо не все я из него выдавил…
Затем, отвлекшись от своих размышлений, он вновь обратился ко мне, резко сменив тему:
— Необходимо доставить священнику Евлану послание. В нем говорится… Впрочем, неважно, о чем в нем говорится.
— Если оно не имеет никакого отношения к терроризму и незаконному обороту нелегалов, я вполне мог бы с этим справиться!
— Да, поэтому я и обратился к тебе!
Отшельник явно переигрывал. Как будто, наверху, на поляне нетерпеливо толкаются другие желающие доставить послание, и у него есть выбор.
— Вот послание. — он протянул мне скрученный в трубку лист пергамента. — Постарайся выполнить его, как можно быстрее! И поскорее возвращайся назад!
— Время дорого? — подсказал я ему.
— Что? А, да! Время дорого!
Снаружи уже совсем стемнело, и наступила ночь. В тёмном небе, невероятно огромные звезды жили своей жизнью — рождались, ссорились друг с другом и умирали.
Я выбрал место на поляне, где трава была погуще, затем вызвал обоих питомцев расставил их по обе стороны от себя, в караул, и зарывшись в мягкий пушистый бок хомяка, с чувством относительной безопасности, провалился в сказочное царство снов.
7. Турнир бардов, или Конкурс авторской песни
Проснувшись утром, я подумал, почему я сплю, если здесь, в игре, вполне можно обходиться и без сна. Но сон, в моём случае, является скорее психологической зависимостью, и первое время, придётся мириться с этой приятной привычкой.
Пока я потягивался, имитируя утреннюю зарядку, в голову упрямо лезли разные мысли о свитке. Я прекратил бесполезную борьбу с самим собой. Никогда не считал себя любопытным, но всё же попытался развернуть свиток и прочитать, что в нем все-таки написано. Через полчаса, безуспешных попыток развернуть свиток, я потерял к нему всякий интерес и согласился, что на самом деле мне совсем безразлично, что там написано.