Конечно, с теми мачете, что висели на поясах у бандитов, его железка сравниться не могла — короче чуть не в два раза и тоньше, но их мачете висели на поясах, а его нож был у него уже в руке.
Первым движением монах резанул отточенным лезвием по внутренней поверхности бедра рыжего предводителя — просто тот оказался ближе к нему, обратным движением подрезал подколенные сухожилия у второго.
На ногах осталось двое. Один из них, державший сеть, ловко кинул её на катающегося по земле монаха так, что тот едва увернулся — если бы его накрыло, участь Андрея точно была бы предрешена.
Андрей вскочил на ноги, автоматически перебросил нож из руки в руку, и побежал на оставшихся двух бандитов, страшно крича и вращая глазами — чтобы устрашить и внести смятение в их души.
Тот, что был с сетью, видимо, являлся бывалым бойцом и не отреагировал на его психическую атаку, а вот второй — подался назад, зацепился ногой за лежащее бревно и чуть не упал, потеряв равновесие. Андрей воспользовался этим и длинным выпадом воткнул ему нож в бок, сразу отпрянув и встав в боевую стойку.
Бандит с сетью посмотрел на стонущих, порезанных соратников, на убитого, и спокойно-миролюбиво сказал:
— Ну всё, всё, давай разойдёмся. Вижу, мы выбрали не тут цель. По тебе же не скажешь, что ты воин, думали — бродяга какой-то. Давай не будем доводить дело до конца, а?
— Я бы не доводил, но понимаешь, какое дело — я ненавижу рабовладельцев.
Ещё не закончив фразу, Андрей сделал выпад и ткнул клинком в лицо бандита, тот не ожидал такой прыти, выронил тесак и зажал лицо руками — из-под его ладоней обильно потекла кровь, собираясь ручейком на подбородке и капая на землю. Андрей сделал ещё выпад и бандит упал с распоротой шеей.
Подобрал бандитский тесак и пошёл к лежащим на земле подрезанным бандюкам. Опытным глазом определил: «Этот уже покойник, вон, сколько крови вылилось — наверное бедренную артерию рассёк. А этот…этот остался бы хромым…если бы я позволил» Он коротким движением рассёк череп скулящего и ползающего по земле бандита, тот задёргался в судорогах и умер.
Андрей присел рядом с трупами, прислонившись спиной к одинокой берёзе, приблудившейся в этом еловом лесу и задумался: «Что, неужели я возвращаюсь к временам, когда я был хладнокровным убийцей? Мне это понравилось, то, что я убил этих идиотов? Вроде — нет. Хотя, определённое чувство удовлетворения у меня есть. Они служили сатане, пусть, может быть не осознанно, но служили, а потому — я сделал всё правильно. Правильно? Да, правильно. Я освободил мир хоть от небольшого количества скверны. И что теперь? Я так и буду освобождать мир от скверны? Путём убийства? А почему нет? Выжигать скверну калёным железом, искоренять сатанизм, и его пособников — разве это плохая дорога?»
Андрею после таких мыслей сразу стало легче — «Всё-таки какой-то путь нарисовывается, какой-то смысл жизни, кроме того, что эту самую жизнь надо тупо сохранить. А почему тупо? Умно сохранить. И нанести воинству Сатаны как можно больше вреда».
Он осмотрел трупы — выбрал подходящего по росту бандита, снял с него штаны, рубаху, куртку — они были гораздо более приличные, чем у него, он был одет действительно, как бродяга, в обноски старика, слишком ему короткие. Сапоги оставил — сапоги у него были хорошие, с зажиточного Лыськовца. Обшарил трупы — нашёл несколько серебряных монет, медяки, а у рыжего даже два золотых. Это его очень обрадовало — хотя Андрей и обходил все населённые пункты по широкой дуге, не заходя в них, но, в конце концов, он придёт в город, а там первое время надо будет питаться, где-то ночевать, найти какую-то работу. А хоть он и монах, но питаться молитвами ещё не научился.
Собрав в свёрток окровавленную одежду, Андрей пошёл искать речку — впрочем — чего было её искать, когда она шла вдоль горы, возле тракта, внизу. Подождав, когда проедут две подводы с мешками — наверное мука или зерно — монах рысцой пересёк тракт и спустился за обрыв, где его не было видно с дороги.
Выполоскав и отстирав пятна крови — благо, что она не успела как следует свернуться, и потому сделать это было несложно, Андрей отжал шмотки, опять собрал их в свёрток и оглядываясь по сторонам снова поднялся в лес, из которого вышел. Отойдя километров десять от места боя, он разложил мокрую одежду на солнцепёке, а сам, облегчённо завалился спать, забравшись в густой колючий кустарник — что-то вроде терновника. Теперь подобраться к нему было непросто. Уже когда он засыпал, в голову ему стукнула мысль — какого чёрта он не обшарил окрестности вокруг места драки — они ведь, скорее всего, были на лошадях! Вот что значит человек двадцать первого века, даже в голову не придёт, что тут, в лесу, может быть спрятан какой-то транспорт, машина-то туда не пройдёт, а то, что тут ездят на конях, и в голову не приходило.