- Они будут драться с нами, моя госпожа, что бы мы им ни сказали.
- В таком случае бесчестье падет на них. Помни, здесь замешана честь дома Такаши!
Знаменосец прошел к камергеру Фудзивары и передал сообщение.
- Бессмыслица! - возмущенно воскликнул камергер. Он повернулся к людям, держащим волов. - Выведите эту повозку из ворот!
К четверым мужчинам в черных шелках присоединились другие - с нагинатами. При виде несущих смерть клинков Танико пронзила дрожь. Полиция, охраняющая ворота, давно исчезла. Танико посмотрела на все еще медленно приближающуюся повозку Мотофузы. Мотофузу сопровождали по крайней мере пятьдесят человек. Это были не самураи, а вооруженные придворные, остатки старой армии аристократов и законодателей, управлявших империей перед подъемом самураев. Они, в действительности, не знали, как надо драться, но знали, как надо ненавидеть, а маленькая группа самураев Такаши, стоящая перед ними, не была вооружена.
Придворные принялись поворачивать вола под уздцы, в то время как знаменосец и другие самураи Такаши пытались удержать животное на месте. Разгорелось соревнование, кто кого перетолкает. Один из придворных упал. Поднялся, осыпая всех проклятиями, его черная одежда была забрызгана коричневой грязью. Вперед продвинулись с нагинатами, держа оружие древками вперед, лезвиями в ножнах - к себе, как палки для драки. Танико почувствовала облегчение. По крайней мере, они не готовы убивать, хотя позже могут перейти к этому.
Один придворный взмахнул древком и попал самураю в голову. Танико поморщилась, услышав звук удара в череп. Самурай медленно осел на землю.
- Убейте их! Убейте! - Ацуи выставил голову из окна и подбадривал самураев Такаши. Танико втянула его назад. Ребенок никогда не присутствовал при кровопролитии, но наслушался рассказов о славных победах Такаши над пиратами и Муратомо и был теперь вне себя от возбуждения первого боя.
Но древки придворных поднимались и опускались, нанося серьезные потери самураям. Некоторые из самураев боролись с придворными, пытаясь отобрать у тех нагинаты. Если им это удастся, они, несомненно, пустят в ход лезвия.
Потом неприкрытый ужас охватил Танико, когда придворные внезапно набросились на саму повозку. Бледное, искаженное яростью лицо появилось из-за занавесок.
- Ты освободишь дорогу князю Мотофузе, мразь Такаши!
Ацуи воспользовался единственным своим оружием - флейтой. Мужчина отпрыгнул, получив удар в переносицу.
Повозка стала раскачиваться, грозя упасть. Танико закричала и прижала мальчика к себе, почувствовав, как все вокруг пришло в движение. Она не испытывала подобного страха с того момента, когда Хоригава выхватил из ее рук новорожденную и побежал, чтобы убить ее. Теперь в опасности был другой ее ребенок, Она сама, ребенок, богатое убранство повозки - все стало падать, падать. Удар, от которого у нее перехватило дыхание, заставил ее упасть на стенку повозки, ставшую теперь полом. Деревянная рама затрещала и сломалась в нескольких местах. Танико посмотрела на Ацуи, чтобы убедиться, что его руки и ноги целы. Мальчик с ужасом смотрел на нее. Приключение ему больше не нравилось.
Повозка задрожала от сильных ударов. Танико закричала, увидев лезвие нагинаты, пробившее дерево. Поднявшись на ноги и таща за собой Ацуи, она бросилась к двери повозки.
Танико оказалась в центре свалки. Придворные уже обезумели от ярости. Один из них схватил ее, рванул за одежду.
- Вот стерва, наставившая рога Хоригаве и развратничающая с Кийоси! закричал он. Придворный отбросил от себя Танико, и она упала в грязь. Другие били по повозке нагинатами. Ноги топтали ее. Она отчаянно пыталась найти Ацуи.
Мальчик пробовал драться с придворным в черных одеждах, которого чуть раньше ударил флейтой. Мужчина вырывал флейту из рук Ацуи. Когда ему удалось отобрать ее у кричащего ребенка, он сломал инструмент о колено.
- Смотрите! - закричал он другим. - Стоит только одеть деревенского невежу в хорошую одежду и преподать ему несколько уроков игры на флейте, и он уже воображает, что живет выше облаков. Возвращайся на рисовые поля, паразит! - он пинком бросил плачущего Ацуи в грязь.
Танико прыгнула на этого мужчину. Увидев свисающий с пояса на золотой цепочке маленький парадный кинжал, она выхватила его и занесла руку, чтобы пронзить придворного.
Кто-то схватил ее сзади и отодвинул в сторону, твердо, но вежливо. Это был знаменосец.
- Не пачкайте руки, моя госпожа!
Все еще безоружный, он ударил придворного, пнувшего Ацуи, по шее, и тот без сознания покатился по грязи.
Танико прижала Ацуи к себе, подхватив его с земли в тот момент, когда клинок нагинаты вонзился в живот ветерана. Старик захрипел от боли и упал в грязь, на земле образовалась лужа крови.
Камергер в фиолетовых одеждах, остановивший их, вышел вперед, зловеще улыбаясь:
- Прочь с дороги, деревенщина, или все разделят его судьбу!
Перевернутая повозка сейчас представляла собой кучу щепок. Далее колеса были разрублены на куски. Вол убежал. Придворные презрительно отбросили обломки в сторону, в то время как повозка регента Мотофузы продолжала свое неторопливое движение.
Танико встала на колени рядом со знаменосцем. Ее чуть не стошнило при виде раны. Живот был разрезан полностью сквозь плащ розового цвета. Все было залито кровью.
- Не терзайте себя, моя госпожа, - сказал знаменосец. - Не пачкайте ваше чудесное платье кровью старика.
Этот человек выжил в двух великих мятежах, стал героем только для того, чтобы умереть в грязи после жалкой уличной драки.
- Мне очень жаль, - сказала Танико. - Очень! - Она положила его голову себе на колени.
- Не терзайтесь за меня, моя госпожа, - произнес старик, пытаясь улыбнуться. - Я получил такую же рану, какую мне пришлось бы нанести самому себе, если бы я попытался покончить с собой как самурай.