Раздался голос морщинистого китайца, служившего монголам:
– Ваше высочество, наш господин Хан готов принять вас немедленно.
Хоригава кивнул.
– Прощай, Танико. Я никогда не увижу тебя больше, но всегда буду наслаждаться мыслями о твоем крайнем унижении.
Хоригава в сопровождении чиновника китайца проследовал в присутствие повелителя монголов, а второй китаец поместил Танико в более маленький шатер, где вместе с остальной свитой Хоригавы она стала ожидать решения своей участи.
Глава 8
Ближе к вечеру на следующий после посещения Гуайлиня темником Торлуком день из лагеря монголов послышался бой барабанов. Пленных китайцев вывели из загона и заставили подтаскивать осадные машины к берегу рва. Шеренги пеших монголов пошли в атаку. Три белых конских хвоста боевого знамени выдвинулись вперед. Юкио приказал всем свободным людям в городе подняться на стены. Ритмично забили его барабаны, поднимая боевой дух защитников.
Незадолго до заката осадные мосты монголов с треском упали на западный берег рва. Одновременно грохнули хуа пао у основания деревянной стены монголов. Железные ядра вонзились в бастионы Гуайлиня. Катапульты метали взрывчатые шары и огромные камни на городские улицы.
Ответили хуа пао Гуайлиня, пробив дыры в деревянной стене монголов. Самураи бросали горшки с горящим маслом на мосты неприятеля, поджигая их, прежде чем ров успевала пересечь горстка людей.
Монголы гнали перед собой пленных китайцев, используя их в качестве живых щитов. Почти все они погибли от стрел, выпускаемых со стен людьми, делающими вид, что не подозревают, кого они убивают.
Всю ночь продолжалось нашествие монголов. Используя лошадей, осадные машины, повозки, груженные землей и человеческими телами, чтобы перегородить ров, они пытались пробиться к стенам Гуайлиня. Казалось, что они будут продолжать атаку безостановочно, пока не захватят город. Такая жажда победы, как говорилось в учении зиндзя, очень часто вела к поражению.
Но Дзебу испытывал благоговейный страх от их откровенной силы. Выросший на Кюсю, он пережил множество бурь, которые китайцы называют тайфунами. Монголы атаковали подобно тайфуну, грозя все разрушить на своем пути. Даже отражая их атаки стрелами, нагинатой или мечом, Дзебу испытывал какую-то гордость оттого, что эти дьяволы в человеческом обличий являлись его соотечественниками.
Наконец на рассвете волны наступающих остановились. Несколько воинов, оставшихся на узкой полоске земли у самого основания стены, поспешили назад за ров, подгоняемые самураями и стрелами китайцев. Хуа пао перестали изрыгать огонь. Катапульты монголов продолжали метать бомбы и камни, но с меньшей интенсивностью. Многочисленные пожары в городе находились под контролем.
Солнца не было видно, С юга накатывались плотные серые тучи, и, к удовольствию Юкио, пошел сильный дождь. Дождь защитит город от пожаров и в большой степени затруднит действия атакующих.
Дзебу и Юкио сидели на парапете и протирали мечи от крови, чтобы те не заржавели.
– При каждой атаке монголов мы теряем так много людей, – устало произнес Юкио, – что у нас скоро никого не останется, Я очень плохой полководец, если привел своих людей так далеко только для того, чтобы они погибли в этой странной земле.
Правитель Лю спустился со своего парадного трона из слоновой кости и схватил Дзебу и Юкио за руки.
– Вам нужно спать, а не терять время на разговоры с таким стариком, как я.
Дзебу улыбнулся, глядя в воспаленные глаза правителя.
– Я сомневаюсь, что ваше превосходительство спали ночью.
Юкио доложил, что около двухсот китайских солдат и более ста самураев были убиты или серьезно ранены, но два Белых Дракона по-прежнему развевались над Гуайлинем.
Правитель сказал:
– Мои разведчики докладывают, что гурхан монголов Аргун Багадур направляется сюда с подкреплением в два тумена – а это еще двадцать тысяч воинов, – которые ему выделил его хозяин, Великий Хан Мешу. Под предводительством такого генерала, как Аргун Багадур, монголы, и так превосходя нас численно, несомненно захватят Гуайлинь, Начинается сезон сильных дождей, которые смогут замедлить их продвижение, но конец все равно будет неизбежным.
– Нам обещали, что, если понадобятся подкрепления, их пришлют сюда по Гуайцзян из Кантона, – сказал Юкио.
– Настало время послать за ними, – сказал Лю. Он подозвал своего сына, высокопоставленного офицера китайской армии. Доспехи молодого Лю были зазубрены и помяты. Он отошел от стены комнаты для приемов правителя и встал на колени у его ног.
– Ты отправишься в Кантон, сын мой. Отплываешь ночью через речные ворота.