«Любила ли Танико этого человека? – подумал Дзебу. – Она любила Кийоси, а у Кублая было не меньше качеств, достойных восхищения. Я убил человека, которого она любила, а сейчас человек, которого она, возможно, любит, убьет меня. В каком-то смысле это будет справедливо».
– Теперь выслушайте мое решение, – продолжал Кублай. – Аргун, тебе было предоставлено множество возможностей, чтобы выполнить заповедь моего Прародителя. Ты мог просто подождать, пока не закончится этот решающий все бой, и прийти ко мне. Вместо этого ты выбрал путь, который стоил мне многих жизней. Ты приказал моим воинам напасть на моих же воинов. Это непростительное нарушение Яссы. Мне совершенно ясно, что ты избрал эту внезапную атаку, так как не был уверен, что я позволю тебе убить этого монаха Дзебу. Ты не верил мне.
Аргун открыл было рот, но Кублай остановил его, подняв руку:
– Помолчи. Ты собираешься сказать, что действовал, пытаясь добросовестно исполнить заповедь Чингисхана. Позволь напомнить тебе, что Чингисхан умер тридцать семь лет назад. – Ропот удивления прошел по помещению, и Кублай подождал, пока он стихнет, прежде чем продолжил: – Я спрашиваю тебя, Аргун, спрашиваю всех вас, должны ли мы во всем следовать заповедям Чингисхана? Не мог ли он принять другое решение, если бы был жив? Он был моим дедом, я сидел у него на коленях. Скакал на его лошади, сидя перед ним. Я знаю сам дух Чингисхана, Я помню о нем то, чего не могли запомнить другие. Было невозможно предположить, что он предпримет. Он был верен своим друзьям и никогда не нарушал договоры, Но никогда старые мысли не влияли на его решения. Он был способен учиться и меняться. Разве сейчас, когда он мертв, мы должны перестать делать это? Должен ли каждый, утверждающий то, что он владеет словами прямо из уст моего деда, становиться моим хозяином? Мой дед первым рассмеялся бы над подобной глупостью. Если бы Чингисхан был жив сегодня, я первым бы поклонился ему и исполнил все его приказания. Но он мертв, и я не собираюсь кланяться каждому встречному, который заявляет, что знает, как поступил бы Чингисхан в данной ситуации. Если бы я поступал так, то был бы дураком, недостойным быть Великим Ханом. Если бы он был жив, оправдал ли бы он потери сотен жизней, чтобы Аргун заполучил одну или попытался сделать это? Мы не знаем этого, поэтому я должен спросить самого себя, что я думаю по этому поводу.
Мой брат, Арик Бука, поднял свои знамена против меня, так как знал, что, если я стану Великим Ханом, многое изменится. Аргун, ты был одним из тех, кто поддержал его намерения восстать против меня, так как сам был против перемен. Ты привел ко мне свои войска, но сам в действительности не подчинился мне как Великому Хану. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я поступал так, как поступил бы мой дед. Я могу сказать тебе одно – Великий Хан не подчиняется никому, кроме Великого Хана.
Это мое решение. Для меня было бы правильным приговорить тебя к смерти за вызов смуты среди моих войск. Если бы ты стоял перед любым Великим Ханом, правившим до меня, я уверен, что он приказал бы удавить тебя. Но я не прикажу предать тебя смерти, так как ты все еще представляешь ценность для меня. Ты привел мне армию и изменил ход боя сегодня. Я уже говорил тебе, что знаю, как помнить своих друзей.
Кублай повернулся к Уриангкатаю:
– Ты, подобно Аргуну, мог усомниться в моей справедливости и искать удовлетворения своих обид на поле боя. Если бы ты поступил так, мы потеряли бы все, завоеванное сегодняшней победой. Я поддерживаю все твои обвинения против Аргуна. Его жизнь или смерть – в твоих руках. Люди, которых он убил, подчинялись тебе. Право мести принадлежит тебе, если ты сам желаешь ее. Ты знаешь, что сам я не желаю смерти Аргуну, но последнее слово принадлежит тебе, Уриангкатай. Должен Аргун жить или умереть?
Уриангкатай долго молчал, прежде чем собрался с ответом:
– Справедливость должна восторжествовать ради убитых и их семей. Я тоже считаю, что Аргун заслуживает смерти. Но мудрость Великого Хана превосходит мою. Если вы желаете, чтобы Аргун жил, пусть так и будет, мой хан.
– Ты неоднократно показывал свою мудрость сегодня, Уриангкатай, – с радостью воскликнул Кублай. – Ты – сын, достойный своего прославленного отца. – Он замолк, и приветственные крики прокатились по юрте. Лицо Уриангкатая покраснело, Аргун оставался безучастным. – Теперь мы подошли к вопросу об этом монахе, – продолжил Кублай. – Он является сыном Дзамуги, а Аргун заявил, что Чингисхан приговорил к смерти все его потомство. Этот монах – сын Дзамуги по крови, но он не знал его. Его настоящий отец – старый монах, стоящий рядом с ним, который вложил часть своей мудрости в мои религиозные споры. Четыре года этот Дзебу служил мне верой и правдой вместе с отрядом своих соотечественников под командованием тумен-баши Юкио, За это он заслужил от меня такую же верность и защиту, как и любой другой мой воин. Более того, он – служитель веры, а Ясса запрещает нам наносить вред служителям любой веры.