Он обнял ее.
– Что случилось?
– Просто так давно никто не обращался ко мне на родном языке, и так вежливо, как мы делаем это дома. Я не подозревала, как мне не хватало этого. Не позволяла себе думать об этом. Могла ли я думать, что именно ты, Дзебу, будешь первым, кто заговорит со мной на родном языке. Какое счастье. Я не могу поверить в это. Помоги мне сесть. У меня кружится голова.
Дзебу поддержал ее за руку, пока она опускалась на колени на пол, устланный коврами. Посмотрев вниз, она увидела, что узор ковра был таким же изысканным и красочным, как и узор ковров, которые она видела во дворцах Кублая.
– Позволь предложить тебе чаю. – Он растопил угольную жаровню и повесил на треногу литой чугунный котелок. Он принес от стены низкий черный нефритовый столик и поставил его перед ней. Сел напротив нее, ожидая, когда закипит вода.
Танико осмотрела юрту. Пол был устлан коврами, такими же богатыми, как и тот, на котором она сидела. Шелковые занавеси делили помещение на несколько небольших комнат. Золотое изваяние китайской богини милостиво улыбалось ей. По виду оно было сделано из чистого золота и украшено драгоценными камнями.
– Кажется, ты забыл простой жизненный уклад зиндзя, – тихо рассмеявшись, заметила она.
– Я также забыл, как приятно звучит твой смех, – ответил он, глядя на нее сияющими глазами. – Да, я скопил большое богатство. Я не собирался хранить его. Великий Хан проявил исключительную щедрость к своим воинам-победителям. Особенно ко мне.
– Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, Дзебу?
– Моя госпожа, все будет так, как ты пожелаешь.
– Ты просил Великого Хана отдать меня тебе?
– Я выразил свою просьбу таким образом, так как иначе он не понял бы ее. В этом мире каждый принадлежит кому-то другому. Я просто хотел освободить тебя из заточения.
Танико заставила себя внимательно посмотреть на Дзебу, чтобы определить, как сильно он изменился. Ей не хотелось делать этого, так как, заметив перемены в нем, она будет вынуждена признать перемены в себе.
Лицо его было худым, с жестким ртом и ввалившимися глазами, которые с одинаковым успехом могли принадлежать дикому воину пустынь и святому, живущему в горах. Подбородок был острым, скулы – выступающими. Из уголков глаз расходились много численные морщины, появившиеся здесь благодаря тому, что он долгие годы постоянно щурился от солнца и ветра. Благодарение Будде, у него не было ужасных шрамов, которые портили лица большинства воинов-ветеранов. Глубокие морщины проходили от крыльев носа к губам, частично скрытые густыми рыжими усами. Сами усы и волосы на голове, выбритые на макушке и собранные в пряди за ушами – по монгольскому обычаю, – начинали седеть.
Он не сильно постарел. А как она? Женщина ее возраста годилась только на то, чтобы растить первых детей мужчины, в то время как он будет награждать детьми более молодых женщин. Он просил за нее, потому что помнил ее и испытывал к ней жалость. Это было проявлением доброты, не более.
– Ты помнишь, – сказал Дзебу, – как мы с тобой смотрели на Хэйан Кё с горы Хигаши, и я поклялся, что буду твоим вечно?
– Да, – прошептала она. Она снова заплакала, но слезы на этот раз текли медленно, походя на легкий весенний дождь, а не на бурю, сотрясавшую ее прежде.
– А ты сказала мне, что ветка сирени будет всегда ждать водную птицу, – продолжал он.
– Я помню это, – сказала Танико, думая с печалью, как мало значили эти обещания. Его не было рядом, когда он был ей нужен. Он странствовал по миру в поисках сражений, по приказу своего Ордена. И хотя она не забывала его, в ее жизни были другие мужчины. Кийоси и Кублай-хан. Действительно, что значит для нее этот человек, сидящий напротив за нефритовым столиком, по сравнению с теми двумя, которых она близко знала многие годы?
Он, подобно ей, любил воспоминания. Он рискнул всем, чтобы отобрать эти воспоминания у Великого Хана. А сейчас, видя ее потрепанную временем плоть, несомненно, чувствовал разочарование.
– Я подумал сейчас, – сказал Дзебу, – как чудесно, что мы смогли сдержать эти обещания, несмотря ни на что.
– Смогли? – Только сейчас, чувствуя бегущие по щекам слезы, она вспомнила, что почти не накрасила лицо. Грим, подобающий даме из Хэйан Кё, был неуместен для утренней прогулки верхом. Она не только постарела и стала безобразной, он видел ее без защиты, которую в какой-то степени мог предоставить ей грим. Дзебу произнес:
– Подумать только, прошло столько лет, ты была так далеко от Страны Восходящего Солнца, и все равно мне удалось найти тебя и вернуть к своим. После прошедших лет, огромных расстояний ты все равно согласилась вернуться ко мне. – Он замолчал и встревожено посмотрел на нее. Вода для чая бурлила. Он налил ее в блестящую зеленую чашу поверх мелко растолченных зеленых листьев. Поместив чашу на стол между ними, он взбил настой до образования пены метелочкой из бамбука и протянул ее Танико. Все это время он не сводил с нее глаз.