Он направлял свое сознание от одной части тела к другой, начав с пальцев ног и продвигаясь вверх по ногам, туловищу, рукам, голове. Способность ставить себе диагноз являлась одним из основных искусств зиндзя. Он не смог обнаружить никаких булькающих звуков в груди. Была определенная уверенность в том, что ребра сломаны, но не пронзили легкие, что являлось наиболее опасным.
Рядом раздавались вопли, крики ярости, звуки клинков, рубящих плоть и кости. Подразделения убийц шли по полю, казня раненых врагов. Полный боли голос бормотал что-то на языке Страны Восходящего Солнца. Снова звук удара, и голос смолк.
Вероятно, убивали люди Торлука, Они приближались. Руки его были пусты. Нужно найти оружие. Каждая мышца тела болела от любого движения. «Останови это, – приказал он себе. – Останови мысли, останови желания. Положись на Сущность». Когда вооруженный враг приближается к тебе, это трудно сделать, но он очистил свой ум и замер.
Сейчас они остановились над ним.
– Узнаете серую одежду поверх доспехов? Это тот монах, все правильно. Именно он был нужен тумен-баши.
– Он выглядит мертвым, – произнес другой голос.
Пальцы прикоснулись к шее Дзебу, чтобы проверить пульс. Мгновенно, все еще ни о чем не думая, он схватил прикоснувшуюся к нему руку, напрягся и бросил человека через голову. Только потом он понял, что пользовался раненой рукой. Схватив упавшего за руку, державшую саблю, он вскочил на ноги, ударом ноги сломав руку, и освободил саблю.
Выхватив саблю и выпрямляясь, чтобы защитить себя, он то ли крикнул, то ли застонал. Его внезапное, дикое усилие вызвало боль во всем теле. Казалось, что дюжина раскаленных докрасна наконечников копий вонзились в него со всех направлений. Качаясь, он сделал один шаг, и черная пелена упала на его глаза. Едва успев заметить троих воинов Торлука, стоявших перед ним с саблями на изготовку, он ничком рухнул в песок пустыни.
«Зиндзя не лишается чувств, – сказал он себе. – Теперь я умер наверняка».
Очнулся он от еще более сильной боли. Он лежал на спине и, пошевелив истерзанными мускулами, понял, что руки и ноги его связаны. Его разбудило то, что кто-то плеснул ему в лицо водой. Он открыл глаза, прищурился от света факела и увидел стоящих над ним Торлука и Аргуна.
– Это он? – спросил Торлук по-монгольски. Грудь его была голой, за исключением широкой повязки из ткани. Быть может, он тоже сломал несколько ребер, упав с лошади.
– Да, – прошептал Аргун. Прошло уже почти пять лет с той поры, как Дзебу в последний раз видел Аргуна Багадура. Седина виднелась в его рыжих усах. Морщины на лице стали глубже, особенно вокруг узких голубых глаз. В них, как всегда, отсутствовали любые эмоции.
– Ты предал Арика Буку только для того, чтобы рассчитаться со мной? – спросил Дзебу.
Аргун покачал головой.
– Я ушел со службы Арика Буки по той же самой причине, по которой я убью тебя. Потому что я служу духу Чингисхана. Переверните его.
Двое мужчин схватили Дзебу за правый бок и подняли. Он невольно застонал.
– Не причиняйте ему ненужную боль, – сказал Аргун. – Он храбрый человек. – Они толкнули его, и он перевернулся на живот. – Вот почему я заставил тебя очнуться, Дзебу, – продолжал Аргун, – Плохо умирать, не зная способ или причину смерти. Я хочу, чтобы ты знал, что именно я убиваю тебя, повинуясь воле Чингисхана. Я уже говорил, что постараюсь не проливать твоей крови. – Он повернулся к одному из своих людей. – Дай свой лук.
– Позволь мне встать и сразиться с тобой, если хочешь, чтобы я умер достойно, – сказал Дзебу.
Нагнувшись над Дзебу, Аргун рассмеялся:
– Я намного старше тебя.
– Я ранен. Левая рука не действует. Ребра сломаны. Это будет честный бой. – «Почему я так разговариваю с ним? Почему не позволяю убить меня и покончить с этим?» Что-то – быть может, Сущность, – требовало, чтобы он пытался продлить себе жизнь, насколько это возможно. Но зиндзя все равно, живет он или умирает.
Аргун уперся коленом в спину Дзебу и накинул ему на шею двоякоизогнутый лук. Прижав сыромятную тетиву к горлу Дзебу, он повернул лук. Тетива впилась в шею, как острие клинка. Натяжение лука заставляло тетиву впиваться в горло с такой силой будто двое мужчин тянули ее в разные стороны. Его легкие жаждали воздуха. Дыхательное горло сомкнулось. Аргун еще раз повернул лук. Дзебу казалось, что его голова вот-вот лопнет.
Сквозь головокружение и звон в ушах он расслышал голоса. Тетива натянулась еще сильнее, нестерпимее. Сознание начало исчезать… и вернулось через мгновение. Беспощадная сыромятная тетива исчезла с его шеи. Тяжесть Аргуна – со спины. Воздух, сладкий как никогда, ворвался в истерзанное горло.
Кто-то стоял рядом с ним на коленях и перерезал путы. Юкио.
– Мы пришли к тебе. По милости Хачимана мы пришли к тебе вовремя.
Крик заставил Дзебу повернуть голову. Боль в шее и горле заставила его судорожно вздохнуть. Кричал Аргун. Он стоял лицом к лицу с Уриангкатаем. Оба великана сжали кулаки и ссутулились.
– Ты умрешь, клянусь Вечными Небесами, ты умрешь за то, что ударил меня, – ревел Аргун.
– Ты предатель дважды, Аргун, – спокойно ответил Уриангкатай. – Во-первых, по отношению к своему господину Арику Буке, во-вторых, по отношению к твоему настоящему господину – Кублай-хану. Ты приказал своему тумену атаковать наших людей из Гу-паня. Клянусь Вечными Небесами, ты заплатишь за бессмысленную смерть сотен моих воинов.
– Они – чужеземцы, – презрительно бросил Аргун.
– Они – солдаты Великого Хана. Я командовал ими. Ты ответишь ему и мне за то, что лишил их жизни.
– Тогда я отвечу и еще за одну жизнь. – Обнажив саблю, Аргун повернулся к Дзебу. Юкио вскочил на ноги и встал перед телом Дзебу, сжав обеими руками самурайский меч, готовый к удару.
Уриангкатай поднял руку:
– Остановись, Аргун. Если моя рука упадет, люди, пришедшие со мной, пронзят тебя стрелами. – Пустынный гребень был окружен людьми с самострелами, их оружие нацелилось на Аргуна.
Гурхан медленно выдохнул, расслабился и спрятал саблю. «Это может свести его с ума, – подумал Дзебу. – Подойти так близко к тому, чтобы убить меня после всех этих лет, и быть остановленным в самый последний момент».
Аргун снова повернулся к Уриангкатаю. Указывая на Дзебу, он сказал:
– Пойми, Уриангкатай, это воля Чингисхана. Этот монах – сын Дзамуги, худший враг юности Завоевателя. Ты думаешь, твой отец Суботай вмешался бы в действия того, кто исполняет ярлык Чингисхана?
– Воля Чингисхана гласит, что война между людьми Орды должна быть наказана смертью. Насколько больше мы обязаны убить командира, развязавшего войну среди людей своей собственной стороны. Так написано в Яссе Чингисхана.
– Уриангкатай, десятки тысяч людей пали сегодня. Глупо оркхону и гурхану ссориться из-за одного из них.
– Если его жизнь так несущественна, почему ты приказал своим людям напасть на моих, убив при этом сотни? Пусть Великий Хан рассудит, кто прав, кто виноват. – Уриангкатай приказал двум своим воинам: – Сделайте для монаха Дзебу носилки и отнесите его в крытую повозку.
– Убейте монаха, – закричал Аргун Торлуку и людям, стоявшим за его спиной. – Убейте его. Пристрелите немедленно.
Уриангкатай повернулся к своим людям и крикнул:
– Стреляйте в каждого, кто прикоснется к луку.
Торлук и воины его тумена остались неподвижными.
– Торлук, ты мне не подчиняешься? – изумленно спросил Аргун.
В глазах Торлука блестели слезы.
– Я следовал за тобой с той поры, когда мы были еще мальчиками в армии Завоевателя. Но если мы выстрелим сейчас и люди Уриангкатая выстрелят тоже, снова будет война. Мы оставили Арика Буку и перешли на сторону Кублай-хана, потому что эта война должна была прекратиться, иначе все то, что создал Чингисхан, будет лежать в руинах. Сейчас ты просишь меня снова развязать войну. – Торлук встал на колени. – Прости меня, гурхан, за неподчинение тебе Но оркхон Уриангкатай прав. Обратитесь с этим вопросом к Кублай-хану.
Глаза Аргуна сверкали, как у загнанного тигра.