Однако эти полномочия игумена, которые кажутся нам такими большими, были ограничены предписанной ему правилами Святых Отцов обязанностью никогда ничего не делать, руководствуясь собственными чувствами. Дает ли он указание выйти, купить, продать, велит ли он принять или изгнать кого-то из братьев, и вообще во всех делах он должен советоваться с несколькими монахами (одним, двумя, тремя или более), выделяющимися среди остальных благочестием и рассудительностью. А если случится, что он нарушит устав монастыря, старейшие монахи должны предупредить его об этом, так что первые после игумена по должности или мудрости должны были постоянно осуществлять моральный надзор за его поступками. Не будем говорить здесь о надзиравшем за настоятелем экзархе.
Одной из самых важных и обязанностей игумена была обязанность лично исповедовать монахов своего монастыря. Святой Василий писал: «Монах должен открывать своему настоятелю все тайны своей души, все движения своего сердца». В некоторых крупных монастырях эта обязанность была очень тяжелой. В Студийском монастыре, например, игумен каждый день после заутрени принимал исповедь у своих монахов. Поскольку ждавших своей очереди иногда оказывалось больше тысячи, монахи, как правило, исповедовались раз в неделю, а время между двумя исповедями не должно было превышать двух недель. Исповедь, о которой здесь идет речь, не была тем простым духовным наставлением, которое иногда называют открытием совести и которое не является таинством; это была исповедь в полном смысле этого слова, которая является частью таинства покаяния. Иногда, правда, случалось, что настоятели, не имевшие сан священника, исповедовали своих монахов, и даже настоятельницы незаконно присваивали себе это право, но их поведение часто порицали на соборах. Впрочем, в Константинополе все игумены были священниками: в длинном списке настоятелей – участников собора 536 года нет ни одного, который бы не был священником. Однако позже бывали случаи, когда игумен не имел священства: Платон, настоятель Саккудиона, не желал становиться священником и всю свою жизнь оставался дьяконом. Правда, он принял должность игумена лишь после того, как несколько раз отказывался от нее, и сделал это по настойчивой просьбе императрицы Ирины как раз накануне преследований, начатых Копронимом. Собор 787 года признал еще один случай, когда игумен не был священником, но, как правило, участники соборов считали, что лишь священник может стать настоятелем монастыря, и в «Греческом Евхологии» предполагается, что игумен всегда иеромонах, то есть священник и монах одновременно. Лишь в этом случае он имел обязанность исповедовать своих монахов; настоятели – не священники не должны были исповедовать.
Если игумен был священником, он также имел право присваивать своим монахам звание чтеца, а согласно типикону святого Никифора, даже звание иподьякона.
Рассказ о столь значительной роли настоятелей монастырей будет завершен дальше в этом сочинении, но по данному только что описанию уже можно представить себе некоторые их характеристики этой должности. Игумен в духовных делах действительно был для своих монахов тем, что означает это слово на греческом языке, – руководителем. Если он был священником, то служил святую литургию, исповедовал и посвящал в низшие духовные звания. Игумен был живым законом для монастыря так же, как устав святого Василия был для него письменным законом. Это игумен своими наставлениями в вере, справедливыми епитимьями и еще больше – своим примером должен был охранять священные монашеские традиции, следить за правильностью веры своих монахов, вести их к святости. В первую очередь именно игумен создавал своему монастырю либо вечную славу, либо неисправимую репутацию выродившейся обители со слабой дисциплиной.