Гертруда ничего не говорила о Тиме ни Манфреду, ни миссис Маунт и не позволила подъехать близко к дому. (Сказала, что ключ у нее есть, на самом деле не было, но Тим, по счастью, оставил дверь незапертой.) Убедила их, что должна пойти туда одна, так будет лучше. Они протестовали, но все же высадили ее у дорожки к дому, и она с облегчением услышала, как замирает вдали шум большой машины.
Первой мыслью Тима, когда он увидел на террасе Гертруду, было: «Черт, Гертруда, прощай покой, она все испортит, и что ее принесло сюда? Интересно, с кем она? Надеюсь, они не останутся надолго». Потом он подумал: «Боже! Дейзи! Она скоро приедет, если не удастся как-то предупредить ее».
Он поднялся по ступеням на террасу.
— Тим, как я рада видеть тебя! А я уж было испугалась, что тебя нет. Думала, ты не вернешься, что с тобой что-то случилось…
Гертруда и впрямь казалась обрадованной, что удивило Тима. Он сказал:
— Да, чуть было не случилось…
Гертруда продолжала:
— Извини, что появилась без предупреждения…
— Ничего, пустяки…
Вдруг захотелось приехать и избавиться от этого дома.
— Кто здесь еще, кто привез вас?
Они говорили одновременно.
— Манфред и миссис Маунт, они подвезли меня, — ответила Гертруда. — Они отправились дальше, в Италию. Еще раз извини за неожиданное вторжение.
— Но я очень рад…
— Я не надолго. Нужно поговорить с людьми в деревне насчет продажи дома. Я не помешаю тебе рисовать?
— Нет… конечно нет…
— Надеюсь, ты уже что-то сделал. Надеюсь, тебе здесь понравилось.
— Очень понравилось.
— Пойдем в дом, а то становится прохладно. Какое облегчение, что ты пришел, я боялась, с тобой что-нибудь случилось.
— Вполне могло…
Гертруда прошла в гостиную и включила свет. Пока они разговаривали на веранде, успело окончательно стемнеть. Тим вошел следом, закрыл окна на задвижку и опустил шторы. Гостиная выглядела иначе, чем когда он уходил утром.
Это была большая квадратная комната, на двух побеленных стенах которой узором живого ковра бегали или сидели мохнатые многоножки, а иногда появлялись и ящерицы. Стена, в которой располагался камин, была оставлена как есть, являя взору натуральный серый камень. Мебель была простая, большей частью из тростника, со множеством цветастых подушечек, которые Гертруда с любовью шила долгими зимними вечерами в Лондоне. Был еще превосходный деревянный стол, обработанный золотистой олифой, — произведение местных мастеров, и такой же буфет, на котором стоял поднос с пустой бутылкой из-под джина и стакан. (Все это Гертруда убрала.) На стене висела единственная картина, репродукция Мунка с тремя встревоженными девушками на мосту,[94] которую много лет назад Джанет Опеншоу (очень любившая живопись) подарила Гаю и Гертруде на Рождество.
Тим, который все эти дни ел на кухне, с удивлением увидел, что на столе появилась красная скатерть и он был аккуратно накрыт для обеда на двоих. Даже салфетки не забыты. Сколько лет никто не накрывал стол ради него! Будто феи прилетали.
— Гертруда! Вы накрыли стол!
— Надеюсь, ты не возражаешь против скатерти. Мы… мы всегда стелили ее, чтобы не оставлять винных пятен на столе. Полагаю… теперь это не имеет особого значения…
Хотелось верить, что она не заметила ни следов от бутылки на кухонном столе, которые он не позаботился стереть, ни беспорядка, в котором оставил все, уходя утром.
— Тим, ты порезал руку!
— Да, схватился за колючий куст…
— Наверху есть аптечка.
— Знаю. Пойду перевяжу. Через минуту вернусь.
Он выскользнул из гостиной, заглянул на кухню, где, как он боялся, все уже было убрано, а стол чисто вымыт. (Обычно он был аккуратен и теперь сожалел, что подпортил свою репутацию.) Он взбежал наверх, обратив внимание на чемодан Гертруды в большой спальне. Что же ему делать с Дейзи? Можно ли полагаться на то, что Гертруда уедет раньше, чем она появится? Неожиданная встреча обеих женщин обернется для него настоящей катастрофой.
— Ты ел что-нибудь днем? — крикнула Гертруда снизу.
— Перехватил…
— Я готовлю спагетти, тебя устроит?
— Прекрасно!
Тим ополоснул лицо, вымыл руки. Ладони снова стали кровоточить, и он залепил царапины пластырем. Подумав, переменил рубашку. Надел пиджак. Вечер был прохладный. Галстуков он не привез. Причесался. Ну и подлец он! Немного смущаясь, спустился вниз.
94