— Миль пардон, мадемуазель! Мне — позарез, — и сунул ей трешку в руку. — Пардон, пардон! — кричал он, двигаясь наперерез толпе, спешащей в гардероб, очень нужно! Пустите режиссера! Пресса! Пустите, девушка, целую ручки! О! тыща извинений, — и Эдик был уже около бархатного барьера перед оркестровой ложей. Развернувшись к сцене спиной, он мгновенно выцепил взглядом белоснежную Мону Ли и Ингу Львовну в строгом костюме, с шелковым легкомысленным шарфиком. Оказавшись рядом, он локтем отодвинул рукоплескавших зрителей, кричавших — «Горынин! Браво! Михайлова! Браво!», и ухватил Ингу Львовну за сухонькую легкую руку и припал к ней губами, подняв глаза вверх.
— ВЫ КТО? — завопила Инга Львовна от ужаса. — Вы что делаете? Отпустите немедленно мою руку!
— Дорогая, — застонал Эдик, — не гоните меня! Не отвергайте! Нам просто необходимо поговорить, прошу вас, — и он потянул ошеломленную Ингу Львовну, державшую Мону Ли за руку, вперед, влево и к заветной двери, на которой было написано кратко «только для работников театра». Фойе шумело, крутило номерки на пальцах, морским прибоем шли волны зрителей штурмовать гардероб. За дверью служебного входа было тихо. Мона Ли раскрыла рот от изумления. Шли балетные, натянув шерстяные чулки, отчего воздушность и легкость исчезла, а походка на стопу делала фигуры приземистыми. Яркий грим вблизи выглядел фантастически странно, будто все надели карнавальные маски. Пахло сладковатым гримом, потом, дешевыми духами, пылью и краской.
Эдик распахнул дверь с табличкой «Дежурный администратор», втолкнул туда Ингу Львовну и Мону Ли, жестом показал на диван, сам уселся в вертящееся кресло, хлопнул полноватой ладошкой по выключателю лампы, сложил руки под подбородком, и сказал:
— Меня зовут Эдуард. Михайлович. Аграновский. Я — режиссер киностудии «Госфильм». Я командирован в ваш прекрасный город с тем, чтобы сделать предложение… Простите, ваше имя-отчество? Запамятовал!
— Инга Львовна, — строго произнесла пожилая дама и потеребила шарфик у горла.
— Чудесно! Ингочка Львовна! Чудесно! Вот — вы, как я догадываюсь, мама этой крошки?
— Я — бабушка Моны Ли, — с достоинством сказала Инга Львовна, разгадав грубую лесть, — незачем убавлять мне мои годы. Я прожила их так, что мне не стыдно!
— Конечно, что вы? Кто бы усомнился? Но вы так молоды, так обворожительны! И кто наша внучка? Как вы сказали — Мона Лиза? Это кличка? М-м-м-м, я дико извиняюсь, это — шутка?
— Так меня зовут дома, — сказала Мона Ли, — а вообще я — Нонна. Нонна Коломийцева.
— А-а-а-а, — ну, это меняет дело! — Эдик вытащил из-за спины коробку конфет «Красный Октябрь», сдернул ленту, щелчком сбил крышку — угощайтесь, разговор будет долгим…
Мона Ли взглянула на бабушку.
— Можно конфетку?
— Да-да, бери, — Инга Львовна была растеряна. — Прошу вас, Эдуард… Михайлович — не задерживайте нас. Папа всегда волнуется, если мы запаздываем.
— Я буду краток, если вы настаиваете, — Эдик вытащил из кармана тесного пиджака записную книжку в дорогом кожаном переплете и ручку «Паркер», с золотым пером, разумеется, — мы предлагаем вашей внучке сыграть одну из главных ролей в двухсерийном кинофильме «Арабские сказки» по мотивам «1000 и одной ночи». — Довольный произведенным эффектом, Эдик откинулся на спинку кресла. — Ваша внучка станет всесоюзной знаменитостью. Вы — отдаете себе в этом отчет? Такая яркая внешность, такие данные — это находка для кино… прошу вас, деточка, встаньте. — Мона Ли покорно встала. — Повернитесь! Чудненько! Ручки — вверх, и — так плавно — левую опустим… великолепно! Грация! Ах! Все будут просто в восторге… а какие партнеры по фильму! Вы слышали такие имена — Лариса Борисовна Марченко? Петр Петрович Смоленский? Аркадий Аркадьевич Финкель? Ольга Олеговна Гарбузова? А? Сердечко ёкнуло?
— А клоуны там будут? — прошептала Мона Ли, — я очень люблю, и еще, когда слоны. Вот.
— Будут! Слоны будут, верблюды, ослы, все — как положено. Восточный колорит. И, к тому же — он интимно перевесился через стол, подманив указательным пальцем Ингу Львовну, — немалые. НЕМАЛЫЕ! Деньги. Да-с! Очень и очень приличные деньги. И гостиница. И суточные. И сопровождающему лицу. Обогатитесь — сказочно. И на всех афишах — в главной роли — Нонна Коломийцева! А? Нет. Длинновато. В главной роли — Нонна Ли! Эффектно, — и Эдик, уставший от собственного красноречия, поковырял в зубах спичкой, — соглашайтесь, девушки. Да, и подписать бумаги необходимо. Мама у нас где? — Инга Львовна не успела приложить ладонь к губам. Эдик сморгнул, понял, что совершил грубейшую ошибку, глазки его забегали, но Мона Ли абсолютно спокойно сказала: