Она даже потянулась к одной из своих папок, чтобы разложить ту на своих точёных бёдрах, в этот раз скрытых под дорогой и натуральной костюмной тканью сизого (с почти серебристым отливом) цвета.
— Всё зависит от того, насколько глубоко вы собираетесь копать в моём случае, и что готовы дать мне взамен. Тем более, у меня выработали до автоматизма все эти вещи. Я ничего не делаю и не говорю, если что-то не получаю за это в ответ. Скажем так, некое вознаграждение или… наоборот, наказание, за ошибку или нежелание, что-то делать и повторять. Мне ведь придётся говорить об организации, которая, в действительности, является обычным оздоровительным санаторием для детей-сирот. Устроившие на неё следственный рейд государственные службы не нашли в ней ничего противозаконного или ужасного. По сути, я должна совершить нечто вроде нарушения служебной тайны, почти равной с гостайной. Рассказать то, о чём не должна никому рассказывать под страхом смерти. Конечно, я и так уже нахожусь в статусе ходячего смертника…
— Только тебе решать, что ты готова рассказать, а что нет. Но едва ли твои ответы как-то повлияют на решительные действия тех людей, с которыми тебе пришлось общаться все свои последние годы жизни. Они сами тебя отдали в руки своего заклятого врага и вполне могли предвидеть то или иное последствие от неудачно провалившегося плана А. В прочие планы — Б, В и дальше по алфавиту, они едва ли стали бы тебя посвящать. Ты для них всего лишь инструмент для достижения определённых целей. Но, что-то мне подсказывает наверняка, они явно не намеревались потерять с тобой связь так скоро и полностью. Таких агентов натаскивают далеко не для разового выполнения нужной задачи с фатальным исходом для самого исполнителя. Это было твоё первое задание? Или же до Глеба Олеговича ты ещё проходила, скажем, испытательные миссии с другими более незначительными, чем он, объектами?
— Хотите сказать, что меня уже под кого-то подкладывали до него?
— Не обязательно подкладывали, но на ком-то репетировали. Чтобы кого-то заманить или куда-то выманить, доводить до постельных оргий данные встречи не обязательно. Ты же и сама надеялась, что не доедешь с Глебом Олеговичем до конечного пункта назначения. Значит, уже на ком-то ранее тренировалась и прекрасно знала, как и куда надо бить.
Анна нахмурилась, действительно задумавшись о том, что с ней делали последние месяцы и как тренировали.
— Возможно… — она уж как-то совсем непринужденно пожала плечами, будто они обсуждали её прогулки по парку или магазинам, а не… убийства живых людей. — Только я всего этого могу и не помнить, как и не знать, что уже убивала… Некоторые фрагменты из последних дней действительно выглядят для меня сейчас очень странными. Будто я находилась в беспамятстве по нескольку часов. То ли под воздействием сильных психотропных препаратов, то ли ещё под чем-то более убойным. Хотя, подобные эксперименты со мной начали проделывать едва не сразу, как только я попала в Пансионат. Просто они длились некоторыми периодами с большими перерывами на другие… вещи. Да, точно. Кажется, что-то подобное мне… снилось… Или внушалось. Этого я точно тоже не смогу сказать. Но хотелось бы наивно полагать, что ничего подобного в реальности не происходило. По крайней мере, я не помню, чтобы кого-то убивала в здравом уме и трезвой памяти в режиме реального времени. Так сказать, наяву.
— Или, скорее, надеешься, что ещё никого не убивала? — Анастасия уже не улыбалась, снова натужно хмуря свои идеальные тёмные бровки и с неподдельной внимательностью слушала каждое произнесённое Анной признание.
— Хочется полагать, что да. — а вот Анна всё же попыталась выжать из себя непринуждённую улыбку. Хотя получилось не так, чтобы и очень.
И если уж говорить на данный счёт откровенно и до конца… Думать об этом тоже не хотелось, от слова совсем. Она и не думала до сего момента. Пока Анастасия не заставила её «вспомнить».
Некоторые вещи действительно лучше не воскрешать в своей памяти, а ещё лучше — отправить их как можно глубоко и подальше. В так называемые, тайные архивы, которые и уничтожить нельзя, но и не всегда имеешь возможность откопать их с самого дна.
— Ты же понимаешь, почему я тебя об этом расспрашиваю, да?
Тут даже Анне не было с чем поспорить. Только кивнуть утвердительно в ответ.
— Да… Глеб Олегович мне уже об этом говорил… На счёт того, что я могу оказаться подложенной под него бомбой замедленного действия. И что я сама могу не догадываться, на что вообще и в принципе способна, как и для чего именно меня все эти годы тренировали.